Показательно, что, когда Пол Робсон, бывший любовник Корал Браун и кумир Бёрджесса, заболел в Москве и был вынужден провести месяц в санатории, Бёрджесс признался Браун, что «слишком робел и так и не зашел к нему. …Я всегда робею с великими людьми и артистами. …Не так робею, как боюсь… хотя я знаю, что он отличный человек…»
[972]
Теперь Бёрджесс постоянно поддерживал контакты с разными журналистами и наслаждался проблемами, которые мог создать. Роберт Элфик, корреспондент агентства Рейтер в Москве в 1958–1962 годах, вспоминал, что «видел Бёрджесса на разных тусовках, одетого в серый костюм, грязный и мешковатый, и в галстук старого итонца. Он, как правило, очень много пил, но не терял головы». Однажды Элфик спросил его, стоила ли игра свеч, и он ответил: «Всем нам свойственно ошибаться»
[973].
В начале 1959 года канадский журналист и продюсер Эрик Дуршмид, которому тогда было около тридцати, получил телефон Бёрджесса у кого-то из мелких клерков посольства и позвонил ему. Тот сразу пригласил его, если он принесет с собой виски. Вооружившись двумя бутылками и автомобильными журналами, Дуршмид пришел в квартиру Бёрджесса. «Меня встретил выглядевший очень усталым человек, ободранный, как и дом, в котором он жил. Я представлял, что супершпион выглядит совсем иначе. На сутулых плечах висел изношенный твидовый пиджак, прикрывавший рубашку очень хорошего качества, но пострадавшую от бесконечных стирок советскими порошками. Галстук-бабочка, мешковатые брюки и древние броги со стоптанными до основания каблуками довершали облик. И только его глаза приковывали к себе внимание. В них была глубочайшая печаль. Бездна отчаяния. Это был человек, лишившийся надежд»
[974].
Бёрджесс согласился на интервью канадской программе «Крупным планом», и была выбрана соответствующая площадка – засыпанное снегом старое кладбище монастыря, недалеко от его квартиры. Девятиминутное интервью, которое передавалось только в Канаде и было обнаружено в 2011 году, почти ничего не выявило. Бёрджесс был явно сильно пьян и уверенно утверждал, что не является шпионом. Он говорил, что приехал в Россию как турист и, поскольку является социалистом крайних взглядов и марксистом, счастлив жить в СССР.
«Какая здесь жизнь?» – спросил Дуршмид, когда камера была выключена.
«Жизнь? – Последовало долгое молчание. Он смотрел куда-то вдаль, словно преодолел взглядом три тысячи миль и десятилетие. – Моя жизнь закончилась, когда я уехал из Лондона»
[975].
Глава 40. Гости
У Бёрджесса начались проблемы со здоровьем. Он объяснил Тому Дрибергу: «Не знаю, что у меня с сердцем. Наверное, это то, что мы называем грудной жабой, с которой можно прожить до 90 лет. Но это меня беспокоит. Помимо всего прочего, мешает работать, и если выйдешь из дому без таблеток нитроглицерина, которые обязательно устраняют симптомы за несколько минут, но не лечат, то можно оказаться застигнутым врасплох. У меня, по какой-то причине, приступы бывают, как правило, утром, или когда я просыпаюсь (иногда они меня будят), или после завтрака. Это мешает работать, поскольку после приступа чувствуешь себя очень усталым. На самом деле я постоянно чувствую усталость, даже без приступов. Физические нагрузки лишь приводят к очередному приступу, даже если я просто иду вверх по лестнице. Странно, но боль концентрируется не в сердце, а за грудиной и больше всего – в руках. Согласно электрокардиограммам, которые мне делают, и одна была плохой, у меня это давно. …Прошу тебя, ничего не говори моей маме».
Вскоре после этого, ужиная с Юрием Модиным в московском ресторане, он потерял сознание. Сначала решили, что у него сердечный приступ, но потом оказалось, что все дело в излишке алкоголя. Поправившись, он заявил, что «не хочет умереть в России»
[976].
В августе Джек Хьюит написал Дрибергу и попросил адрес Бёрджесса. В 1956 году он написал ему резкое и язвительное письмо, о чем теперь сожалеет. Все это – дела давно минувших дней, и он хочет снова получить весточку от Бёрджесса
[977]. Джеймс Поуп-Хеннесси тоже попытался установить связь через Гарольда Николсона и послал ему свою биографию королевы Марии, получение которой Бёрджесс не подтвердил.
В начале февраля 1960 года, услышав, что Стивен Спендер в Москве, Бёрджесс позвонил ему, и они договорились встретиться на следующее утро. Спендер был потрясен происшедшими в Бёрджессе переменами: «…если смотреть анфас, он был таким же, как раньше, – красные прожилки на лице, яркие глаза, полные губы. Но если смотреть в профиль, его почти невозможно было узнать: коренастый, с покатым подбородком, над глазами нависают клочковатые брови. …Он имел нездоровый вид, шаркающую походку и напоминал отставного мелкого чиновника, который в сингапурском баре рассказывает о том, как знал сильных мира сего и помогал определять политику страны»
[978].
Бёрджесс продолжал работать на Издательство иностранной литературы, где всеми силами «продвигал» Джейн Остин и Энтони Троллопа. Со Спендером он обсудил книги, которые можно было бы рекомендовать к переводу. Бёрджесс пригласил Спендера к себе на ланч, позвонил экономке и с гордостью объявил: «Мы будем есть рябчика!» Они долго ждали такси, и Бёрджесс попросил милиционера помочь им поймать машину, еще не занятую интуристами, добавив: «Московские полицейские – такие душки»
[979].
До ланча мужчины прогулялись по Новодевичьему монастырю и обсудили вопросы религии. Бёрджесс называл себя неверующим. «Здесь речь идет об интеллектуальном предательстве. В последний раз, когда я встречался с Кристофером [Ишервудом], я довел его до слез нападками на его религию»
[980]. Потом они заговорили об измене. Гай настаивал: «Все передают информацию. Когда Черчилль был в оппозиции, он передавал конфиденциальную информацию о том, что думает правительство, Майскому, тогда советскому послу. …Во время войны имели место частые обмены информацией между британцами и русскими, в которых правила секретности более или менее игнорировались или считались временно недействующими»
[981].
Спендер был потрясен, осознав, до какой степени Бёрджесс переосмыслил свое прошлое. Он спросил, появились ли у него друзья в Москве, и Бёрджесс ответил утвердительно. «Они как твои друзья в Англии?» – «Никто не может иметь таких друзей, как в Англии, в других местах. В этом особенность Англии»
[982].
