– Да, – сказал папа. – Очень плохо, когда обижают стариков и детей. Но еще хуже, когда сами дети обижают стариков.
– Вы думаете…
– Да, конечно. Этот мальчонка там не случаен. Он, несомненно, соучастник. Кстати, потерпевший…
– Гражданин Сизенко, – подсказал участковый.
– Да, Сизенко… Он дал описание грабителя?
– Практически нет. Все произошло мгновенно, заметил только волчью маску. Ну и высказал предположение, что это был подросток, высокий и сильный. Но как был одет – не установлено. Прямо не знаю, в каком направлении розыск вести, – откровенно пожаловался дядя Гриша.
– На входе в банк ведь есть камеры видеонаблюдения?
– Да, прямо над дверью. Но, товарищ полковник, ограбление-то за углом произошло, там камер нет.
– Все равно – просмотрите запись. Они до этого наверняка вертелись перед входом, могли засветиться.
– Вы правы, я не сообразил.
– И еще, Гриша, учти, что сообщников может быть несколько человек.
– Почему вы так думаете?
– Вряд ли грабитель, выхватив кошелек, бежал и дальше с маской на голове. На него обратили бы внимание. И, кстати, случай пока единственный?
– Единственный пока. Заявлений такого рода пока не было. – И протяжно вздохнул. – Вот именно – пока.
– На вашей территории еще банки есть?
– Еще три.
– Возьмите их под наблюдение. Особенно в те дни, когда выдаются пенсии.
– Спасибо за консультацию, товарищ полковник. Извините за беспокойство. Завтра прямо с утра записи просмотрю.
В это время в комнату вошла мама с подносом – два стакана чая и сухарики.
– А что это вы на полу валяетесь? – спросила она. – Опять подслушиваете?
– Отдыхаем, – сказал я.
– Потеряли маленький винтик, – сказал Алешка. – А нам чай?
– Вам на кухне. – Мама отнесла поднос в кабинет и ушла на кухню.
А мы продолжили свой отдых в поисках маленького винтика. Но разговор двух полицейских уже завершался.
– Товарищ полковник, – услышали мы, – у меня к вам еще одна просьба. Я знаю, ваши дети очень наблюдательные и сообразительные. – Мы с Алешкой важно переглянулись. – Если вдруг они что-нибудь полезное увидят или услышат, дайте, пожалуйста, мне знать.
– Непременно, – хмыкнул папа. – У них и ушки, и глазки на макушке.
– Только накажите им, чтобы ни во что не вмешивались.
– Непременно, – пообещал папа. – Я им так накажу, что мало не покажется. Вы слышите, дети? – спросил папа.
Мы промолчали – правила игры надо соблюдать. Заткнули «прослушку», и когда полицейские вышли из кабинета, мы уже сидели за уроками. А Лешка, зажав уши ладонями, бубнил стихотворение: коня остановит, в избу войдет.
– Кто? – спросил его папа.
– Крышкин, – ответил Алешка.
Крышкин, может, и остановит коня, но нам от этого не легче. Алешка прямо забурлил. Возмутился, как море под штормовым ветром.
– Дим, а если этот пенсионер еще и ветеран войны? Который нашу Родину защищал. А теперь у него пенсию выхватывают!
– Ничего, дядя Гриша их разыщет.
– Это когда еще будет. Он, Дим, еще молодой и неопытный. Надо ему помочь.
– Ну да, мы-то с тобой опытные и пожилые.
– Ты что, не будешь мне помогать? – Алешка, наверное, больше удивился, чем расстроился. – Ты, между прочим, мой старший брат. Ты мне должен быть примером. А я должен на тебя равняться. И гордиться тобой…
Пошел черт по бочкам, теперь его, как горящего коня, не остановишь. Но тут в «избу вошла» Танька и сказала Алешке:
– Кончай воевать.
– Щаз-з! Я только начал.
– И с кем воюешь?
– Сейчас с ним, – кивнул в мою сторону (головой), – а потом еще со многими другими.
– А если по порядку? – Танька присела рядом с ним на тахту.
– Ты сначала порадуй маму, – непримиримо проворчал Алешка. – Руки помой, пообедай…
– Успею. В чем дело-то?
Услышав наш рассказ, Танька, конечно, сильно возмутилась, и мы приобрели в ее лице сильного и надежного союзника. К тому же решительного и толкового.
– Дим, – сразу же спросила она, – у тебя в классе крепкие ребята есть?
– А в каком классе их нет? У нас их даже двое – Никишов и Сельянов, которые вовсю занимаются всякими единоборствами.
– Этого мало, – сказала Танька, – человек шесть нужно.
– Наберем! – уверенно сказал Алешка. – Только свистнуть – и набегут.
– Не свисти, – сказал я.
– И не собираюсь. Пусть Танька свистит. Она у нас самая умная и обаятельная.
В общем, мы еще немного «посвистели» и решили, что завтра я соберу на стадионе подходящих ребят из нашего класса, и мы сформируем из них «группы захвата». И кому надо по тыквам настучим.
– А папа по нашим тыквам не настучит? – осторожно спросил я.
– А мы ему не скажем, – спокойно возразил Алешка.
– Ребята, – вдруг вспомнила Танька, – а картины? Так и бросим это дело?
– Успеем, – успокоил ее Алешка. – Никуда они не денутся. Ты только не забывай у этого швейцарца проверку делать. На бумажке записывай – что там еще пропало, всякие шедервы вашей гордости.
Все это здорово, только тогда мы и подумать не могли, что кражи картин и ограбления пенсионеров – это один преступный ядовитый клубок. И нам придется его распутывать, невзирая на змеиные зубы и хвосты…
На стадион я пришел первым. Там еще резвился Алешкин класс. Денек выдался ясный и солнечный. Поэтому гуляли от души: прыгали в яму с песком и спорили – кто дальше, бегали по буму и падали с него, висели сосисками на турниках, облепили шведскую стенку и визжали так, как только могут третьеклассники. В первом классе они еще тихие и застенчивые, во втором набираются сил, ну а в третьем этими силами уже пользуются. И воюют вовсю – и друг с другом, и с учителями.
Я пришел немного раньше, чем назначил нашим ребятам, поэтому уселся в «стекляшке» с учебником физики. Эти «стекляшки» у нас многострадальные. Как остановки троллейбусов, которые все время кто-то колотит и бездарно расписывает аэрозольными баллончиками. У нас на стадионе они тоже побиты и расписаны. Но сидеть тут очень удобно. Сиденья двойные, смотрят в обе стороны – на футбольное поле и на баскетбольную площадку и беговую дорожку.
Я достал учебник, раскрыл его, положил на колени и с интересом стал наблюдать, как наш Алешка тренирует на турнике Толстого Мальчика. Тот висел, как тряпка на заборе, пыхтел, как паровоз, и болтал ногами. Но подтянуться не мог. Алешка его подсаживал, что-то советовал и, похоже, обзывал всякими словами.
