– Что ж, – согласился папа. – Надо ехать. Мать, ты не возражаешь?
– Не возражаю, но скучать буду. Вещички-то тебе собрать? Когда едете?
– На каникулах. Еще не очень знаю, на каких.
– Ну что ж, флаг тебе в руки.
Все было разыграно безупречно, на мой взгляд. В согласии родителей Алешка подвоха не почуял. Вот так ли это? Ближайшее будущее показало, что это мы все не почувствовали Алешкиного подвоха…
А между тем над головами нашей «опергруппы» собирались и сгущались мрачные тучи. Стал погромыхивать гром, и в один прекрасный вечер сверкнула молния в виде нашего участкового дяди Гриши.
Против обыкновения, он отказался от чая, был очень сумрачен и растерян. И попросил у папы секретного разговора. И при этом на нас с Алешкой старался не смотреть.
Разговор не получился секретным, но дядя Гриша об этом не знал. Знали только мы с Алешкой. Ну, может быть, и отчасти папа.
– Товарищ полковник, у меня для вас очень плохая информация. Я ее пока начальству не докладывал. Решил сначала узнать ваше мнение. Но докладывать, вы уж извините, все равно придется. Это мой профессиональный долг.
На эту фразу мы с Алешкой переглянулись и значительно покивали (головами) – профессиональный долг в нашей семье уважают.
– Слушаю вас, товарищ лейтенант, – папа тоже заговорил официально. И профессионально.
– Первое. Непосредственных участников ограбления установить пока не удалось. Но это дело ближайшего времени. – Тут он споткнулся, запнулся и довольно долго молчал. Собирался, наверное, с мыслями и чувствами.
Папа его подтолкнул:
– А второе?
– Второе похуже. – Как будто первое у него было хорошее. – Попали под подозрение возможные соучастники.
– Прекрасно, я рад за вас.
Тут опять молчание и заикание.
– Дело в том, товарищ полковник, что установлены трое подростков, которые активно интересовались датами поступления в банк пенсий для выплаты.
– Отлично! – похвалил его папа. – Разумно побеседовать с ними и, возможно, выйти на непосредственных грабителей.
– Я так и хочу поступить… Дело-то в том, что эти ребята из нашей школы. Никишов, Сельянов и… – Тут он опять замолчал в нерешительности. – А третий, это…
– Наш Алешка, что ли? – усмехнулся папа. – Он может! – Это папа сказал почти с гордостью. Шутливой, конечно.
– Нет, товарищ полковник, не Алексей, а Дмитрий…
Все это было серьезно, но все равно смешно.
– Так. – По голосу мы поняли, что наш полковник призадумался. – Надеюсь, в школу вы пока о своих подозрениях не сообщили?
– Конечно! Как можно! Только директору. Но начальству, вы уж извините, товарищ полковник, доложить обязан. Тем более, что меры надо принимать.
– Что ж, – сказал папа. – Вы правильно поступаете. Закон один для всех. Даже для детей Шерлока Холмса.
– Не понял, товарищ полковник.
– Это я так, своим мыслям отвечаю. А вы молодец, это я искренне говорю. В нашем деле, лейтенант, главное честность.
– Что вы посоветуете, товарищ полковник?
– Ничего. Действуйте в соответствии с должностными инструкциями.
– Тогда я завтра приглашу их в опорный пункт и допрошу. Каждого по отдельности.
– Желаю удачи.
Когда участковый вышел из папиного кабинета, мы с Алешкой уже были на кухне, и дяде Грише не пришлось прятать глаза. Конечно, ему можно посочувствовать, но он молодец. И нас быстро «вычислил», и полковника не испугался.
А мы, значит, попали под подозрение…
Вечером мама с папой ушли в гости к тете Зине. И, как оказалось, кстати. Потому что Танька принесла домой аккуратный список.
– Вот, ребята, этих работ в хранилище нет.
– А что Костя говорит? – спросил я.
– Он ничего не говорит – потерял дар речи.
– А что швейцарец говорит? – спросил Алешка.
– Тоже ничего. Мы пока ему об этом не сказали.
– Правильно, – одобрил я. – Можно его спугнуть.
– Ага, – согласился Алешка. – А он со страху еще что-нибудь сопрет. Таньк, а вот эти картинки украденные, они какие? Более-менее.
– Разные. Эскизы, натюрморты, портреты.
– Они в рамках? Они вообще на чем нарисованы?
Танька на секунду призадумалась, стала припоминать.
– А какая тебе разница? Ну, на бумаге обычной, для рисования. На бумаге для акварели. Никаких рамок, просто листы.
Алешка вдруг просиял какой-то догадкой. Посмотрел на нас почти что с жалостью.
– Эх вы! Ничего-то вы не знаете!
– А ты, конечно, уже все знаешь.
– Более-менее. Только не скажу. А то вы все испортите. И потом, это вас не касается. Все равно Димку и его друзей скоро посадят.
– Кто? – подскочила Танька.
– Дядя Гриша, наш участковый. А Никишову так и надо – нечего на тебя пялиться. Он тебе еще цветочки не дарил? К Восьмому марта.
Танька немного растерялась:
– Восьмое марта еще не скоро.
– Ну ничего, он тебе их по почте пришлет. Из детской комнаты полиции.
Разошелся! Мы, конечно, понимали, что это все шуточки. Но в каждой шутке всегда есть немного правды.
– В чем дело, ребята? – спросила Танька.
– Да нас заметили, когда мы возле банка крутились, – объяснил я. – Завтра на допрос вызовут.
– Отопретесь, – сказал Алешка.
– Ты за границу собираешься, – укорила Танька. – Следи за своей речью.
Мы чуть не поругались, но тут позвонил Никишов:
– Димон, тебя вызывали?
– Вызывали.
– Отец знает? Он тебя «отмажет»?
– Андрюха, следи за своей речью.
– Ладно, до встречи в опорном пункте. Передай горячий привет Татьяне.
– Может, ей еще и трубку передать? Она рядом.
– Трубку не надо. Узнай только, будет она нам передачи носить?
– Ладно, спрошу. До встречи.
Я положил трубку и сказал Таньке:
– Тебе привет от Андрюхи.
– Спасибо, – сказала Танька.
– Ну и друзья у тебя, – хихикнул Алешка. – Трудные подростки. Ты их не бросай в беде.
– У меня друзья – Алешка и Димка. И мы все вместе не бросим в беде Андрюху и Егора. Я завтра тоже пойду в опорный пункт.
– Нет, это я пойду, – решительно сказал Алешка. – Мы своих не бросаем.
Тут пришли мама с папой. С пирожками от тети Зины.
