После нескольких раундов слушаний судья принял решение, что Microsoft должна быть разделена на две компании, одна из которых работала бы с операционными системами, а другая занималась бы прочими приложениями, в том числе офисным программным обеспечением и браузерами. Тем не менее это решение было впоследствии аннулировано по апелляции, и Microsoft в конце концов добилась урегулирования спора с Министерством юстиции США, что позволило сохранить компанию единой.
Это было, несомненно, самым тяжелым испытанием в карьере Гейтса, но он продолжал сражаться с присущей ему решимостью и страстью. Этот случай также демонстрирует отношение Гейтса к свободному рынку и месту Microsoft на нем. Его комментарий для Playboy в 1994 году – когда расследование против Microsoft только начиналось – фиксирует отношение Гейтса: «Истина состоит в том, что мы не сделали ничего предосудительного». Со всей решимостью Гейтс всегда отвергал обвинения в монополизме, указывая на отсутствие для этого возможностей или намерений.
Например, в 1998 году он заметил: «Прелесть Интернета в его открытости. Его нельзя контролировать, захватить или отключить». Wall Street Journal приводит такое его высказывание: «У моей компании нет и не было намерения сделать информационный хайвей платным».
Гейтс явно чувствовал себя жертвой несправедливости, поскольку верил, что его компания подверглась преследованию лишь потому, что была успешной. Его логика проста: Microsoft начинал бизнес, будучи крошечной компанией, но, предложив пользователям востребованные продукты, она обошла всех конкурентов. Это, таким образом, в его понимании не пример монополии, но триумф свободного рынка. «Кто создал этот рынок? Мы! Кто выжил под натиском таких компаний, как IBM? Ведь они стремились нас раздавить и были в десять раз крупнее!» – скажет Гейтс в интервью Time в 1997 году. Он заключит, что судебное дело против Microsoft было связано только с тем, что их продукты оказались «слишком хороши», и отверг предположение, что Microsoft должна продавать программное обеспечение, лишенное определенных функций, для того чтобы поддержать конкуренцию на рынке. Такие продукты, по его словам, были бы не чем иным, как уродцами, и это не имеет ничего общего с тем, каким должен быть свободный рынок.
Аргументы Гейтса убедили далеко не всех критиков, постоянно указывающих на то, что доминирование Microsoft столь значительно, что конкуренты не в силах даже закрепиться на рынке. Тут мы снова возвращаемся к аналогии с Давидом и Голиафом. Microsoft начинал как Давид, небольшой, подвижный и полагающийся на свой ум, а не мышцы. По мнению Гейтса, ничего с тех пор не изменилось. Он просто использует ту же тактику, чтобы победить всех вокруг. Но большая часть мира считает, что Давид разгромил Голиафа и стал увеличиваться сам, пока не стал Голиафом 2.0. В крепкой броне, с обширным арсеналом оружия и грозной репутацией Голиаф 2.0 стал непобедимым. На поле боя просто не осталось места для кого-то еще. Хотя Гейтс, с некоторыми оговорками, настаивает, что ни он, ни его компания не могут быть обвинены в том, что люди столь охотно приобретают программное обеспечение Microsoft, он не может не замечать могущество своего детища. Для этого он слишком умен. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к протоколу заседаний Rosen Research Personal Computer Forum, проходившему в мае 1981 года. В тот самый момент, когда Microsoft готовился ворваться в высшую лигу бизнеса, благодаря сотрудничеству с IBM, Гейтс отметит:
«На самом деле мне не стоило бы об этом говорить, но при разработке определенных категорий продуктов часто возникает естественная монополия производителя. Правильное оформление документации, подготовка персонала, эффективное продвижение пакета программ (продукта) на рынок, движущая сила, складывающаяся из лояльности пользователей, репутации, активности торговых агентов и грамотного ценообразования, создают весьма сильную рыночную позицию данного продукта».
В некоторых отношениях не на руку Microsoft сыграла и репутация, которую компания создала себе из-за агрессивной политики поглощений. От разработки программного обеспечения интересы компании распространились также на производство оборудования и СМИ. Это естественно, учитывая опасения Гейтса, что индустрия производства оборудования не сможет поддерживать новые программные продукты. Что может быть более эффективным с точки зрения управления этой составляющей компьютерного рынка, чем финансовый интерес? В своем выступлении, которое он сделал в 1998 году, Гейтс изложил и другие причины, побуждающие Microsoft приобретать компании.
«За время нашего существования мы не раз делали приобретения… Как правило, их причиной было стремительное развитие рынка. Мы стремимся сократить время внедрения на новые рынки, налаживания работы с клиентами и установления обратной связи с ними, что очень важно».
Хотя в отношениях с Министерством юстиции США был достигнут компромисс, который, казалось, позволял всем сохранить лицо, этот эпизод определенно оставил неприятный осадок у Гейтса. Конечно, стремясь исполнить свою мечту и стать королем компьютерного мира, он порой был безжалостен в отношении конкурентов и редко уклонялся от войны за позиции на рынке. Но грань между законной борьбой за место под солнцем и недобросовестной конкуренцией очень тонка.
Разочарование Гейтса тем, как развивались события, было очень заметным. Он говорил об охоте на ведьм и обвинял конкурентов в найме лоббистов, которые должны были спровоцировать его преследование. Министерство юстиции США, в свою очередь, обвиняло Microsoft в том, что компания использовала стратегию защиты, «оскорбляющую власть суда». О затруднениях, с которыми столкнулся сам Гейтс, он скажет в 1998 году: «Когда твое собственное правительство подает на тебя в суд, это не самый приятный опыт. Я не сидел там с настроением „ха-ха, я сделаю все, что пожелаю“. Я думал, что это худшее, что когда-либо случалось со мной».
И хотя иск правительства США был самым мрачным моментом для Microsoft в том, что касается обвинений в монополизме, он не стал последним подобным разбирательством. Помимо Европейского Союза, расследования в отношении компании также велись и ведутся во многих уголках мира, включая Японию и Южную Корею. В 2014 году появились сообщения, что политикой Microsoft заинтересовались и в Китае. Поэтому по-прежнему остается открытым вопрос, какого размера должен быть слишком большой бизнес? Это загадка, над которой продолжают биться Гейтс и его юридические советники.
Один в поле не воин
Удивительно, как Мелинда сделала так, что я почувствовал себя женатым. Это так необычно. Это противоречило всем моим прежним рациональным представлениям об этой сфере жизни.
Билл Гейтс, Playboy, 1994
Популярные голливудские сюжеты часто развиваются вокруг того, как в старших классах крепким парням достаются девушки, а вундеркиндам – хорошие оценки… пока какая-нибудь гламурная красотка из группы поддержки не осознает, что на самом деле ей нужен этот самый ботаник, а не туповатый полузащитник, с которым она встречается. Хотя это клише не вполне подходит для описания романтической истории Билла Гейтса (и заметно принижает собственные, весьма значительные, достижения его жены, которая скорее походит на Мишель при Бараке Обаме, чем на Ванессу Хадженс при Заке Эфроне), в ней можно найти нечто похожее.
