– Кэрри, успокойся. – Теперь Макс выглядел почти довольным. – Все в порядке. Мне будет тут хорошо. – У него появились лучики вокруг улыбающихся глаз. – Тебе надо выздоравливать, а потому полагается лучшая комната, кроме того, в твоей спальне есть ванна.
– Ну да, конечно, – поспешила согласиться она.
– А теперь пойдем на балкон и полюбуемся видом, – предложил он. – Я сделаю тебе чай.
Макс больше походил на ковбоя, чем на официанта или повара, однако приготовил на удивление хороший чай, не спрашивая, что любит Кэрри – чуть молока и без сахара. Свидетельства того, что он действительно ее муж, начинали множиться, и она приняла это со смешанным чувством смятения, смущения и радости.
Наверное, когда к ней вернется память, жизнь в одночасье станет чудесной. Безукоризненной. Намного лучше той, которую она может себе представить. Кроме разве того, что ее семейная жизнь проходит в буше.
Но пока, по крайней мере, было очень приятно сидеть на балконе и чувствовать, как дует легкий прохладный бриз с моря. В воздухе пахло плюмерией, небо розовело под закатным солнцем. На вершинах деревьев внизу у воды переругивались какаду. По неподвижной серебристой гавани скользили яхты.
Сплошная идиллия. Компаньон Кэрри – ее муж – красив и обаятелен. Ей хотелось наслаждаться моментом и ни о чем не беспокоиться.
Если бы ситуация не казалась такой нереальной – какой-то ненастоящей, будто она попала во временную ловушку и живет чужой жизнью.
Макс организовал обед, заказав еду из ближайшего китайского ресторана, накрыл на стол, воспользовавшись милым голубым обеденным сервизом, который нашелся в квартире.
Ночь была ароматной, они зажгли свечи в стеклянных подсвечниках и поели на балконе. Лунный свет лился на воду, вдали сверкали огни на чернеющем силуэте Магнитного острова. От причала, мягко и безмолвно скользя в темной гавани, отошла яхта и направилась в море.
Сочетание еды и лунного света произвело на Кэрри волшебное впечатление, и она почувствовала, как тело расслабилось, нервные узлы ослабли, хотя ее любопытство о браке с Максом выросло с гору.
– Ты не знаешь, что я сделала с обручальным кольцом? – Вопрос из сотни вопросов, циркулировавших у нее в голове, прозвучал раньше, чем она сообразила, о чем спрашивает.
Выпалив его, она почувствовала себя неловко, особенно когда увидела удивление, а затем и боль в глазах Макса.
Он ответил не сразу и снова занервничал, а у нее забилось сердце, как у испуганной птички. «Что-то не так?» – хотела спросить она.
Но когда он ответил, то говорил довольно спокойно.
– Твое кольцо дома на туалетном столике.
«Дома на туалетном столике». Это прозвучало невероятно обыденно и разумно. Тогда откуда это беспокойство?
– То есть, когда ты живешь в буше, не стоит его носить все время?
– Да, ты так решила.
Правда, что-то в глазах Макса все равно ее беспокоило.
– А какое у меня кольцо?
– С двумя бриллиантами.
– С двумя? Здорово.
Макс улыбнулся:
– Это кольцо моей бабушки. Она умерла после нашего знакомства, но хотела, чтобы ты его носила.
– О!
– И ты с радостью его носила. Бабушка тебе нравилась.
Кэрри почувствовала себя чуть лучше, услышав это. Его слова подтвердили, что она была в хороших отношениях с бабушкой Макса. Но все равно остались сомнения, не дававшие расслабиться полностью.
«А были ли мы счастливы?» Очень хотелось спросить, но не хватило смелости. Еще ее преследовал непонятный вопрос, который задала мама, после которого отсоединилась, оставив дочь без объяснений. Кроме того, у Кэрри сложилось такое чувство, что и Макс, и мама тщательно избегают говорить о том, что может ее взволновать.
Возможно, пока стоит перестать задавать вопросы. Но как трудно оставаться терпеливой и просто ждать, когда вернется память.
Они ели молча, наслаждаясь вкусными блюдами и приятным вечером, но вопросы продолжали кружиться в голове Кэрри.
И в конце концов она спросила:
– У нас был медовый месяц? Мы ездили в такие вот экзотические места?
Макс улыбнулся:
– Конечно. У нас был медовый месяц. Мы ездили в Париж.
– В Париж?
Пораженная, Кэрри даже уронила вилку на тарелку. Меньше всего она ожидала услышать о Париже. Макс был скотоводом в буше, ковбоем, который обожал природу. Он должен пасти коров, ремонтировать стойла. А в свободное время ловить быков или крокодилов.
Ей бы и в голову не пришло соединить образ ковбоя со столь утонченным и культурным городом, как Париж.
– Это… я… выбрала Париж?
Он удивленно приподнял бровь:
– Мы выбирали вместе. Просто бросали жребий, выбирая между Нью-Йорком, Парижем и Римом, потому что никак не могли решить, куда поехать. А потому сошлись на том, что бросили все три названия в шляпу.
– А потом тянули билетики три раза, чтобы выбрать наилучший вариант?
– Да. – Он нахмурился, потом наклонился вперед, поставив локти на стол, его взгляд вдруг стал серьезным и изучающим. – Откуда ты знаешь, Кэрри? Ты вспомнила?
Она отрицательно покачала головой:
– Нет, прости. Я ничего не помню о Париже, но всегда выбирала из трех вариантов. Даже в детстве, когда бросала жребий и пыталась принять решение, всегда бросала трижды. – Она смущенно пожала плечами. – Чтобы уж наверняка.
– Конечно. – Он криво улыбнулся, и Кэрри догадалась, что он раздосадован.
Она сделала глоток: лимон, лайм и горький настой трав с кусочками льда.
– Понимаю, что это, вероятно, звучит странно, но мне действительно приятно об этом услышать, – призналась она. – Мне всегда хотелось поехать в Париж и потому, в самом деле, хочется узнать, что ты думаешь по этому поводу. Нет, не о медовом месяце, – быстро добавила она.
Понимающий взгляд синих глаз Макса заставил ее покраснеть.
– Я имею в виду сам город, – уточнила она. – Тебе там понравилось?
Макс ответил не сразу. Его глаза смотрели обеспокоенно и рассеянно одновременно.
О чем он думает?
– Париж был чудесен, конечно, – вдруг сказал он. – Удивителен. Или, по меньшей мере, мне он показался удивительным, как только мы с большим трудом добрались в отель из аэропорта на такси.
– Что, в Париже жуткое движение?
– Да просто сумасшедшее.
– А где мы жили?
– В небольшой гостинице в Сен-Жермен-де-Пре.
– Ого!
– Отличное место. Мы могли пешком дойти до Сены, Лувра или Нотр-Дама. А кафе «Ле Дё Маго» находилось сразу за углом, и мы там несколько раз обедали. В нем любил бывать Эрнест Хемингуэй, а также Пабло Пикассо и куча других интеллектуалов. – Лицо Макса потеплело. – Мы пили дивное красное вино и французское шампанское, объедались фуа гра чуть не до сердечного приступа.
