- Да ни к чему, это я так, болтаю.
Проскуров снова потянулся за сигаретой, опомнился, чертыхнулся. Спросил:
- Ты запись прослушал?
- Ага. Только мало что понял. Туманные намеки вместо ясности.
- Глупо все. И страшно, как в кошмарном сне! Хочешь проснуться, а не получается. Хреново мне. Ох и хреново!
- А денег Олег у тебя просил?
- Нет! Он гордый был. Да и привык по одежке протягивать ножки. Человек скромных запросов. Ты почему блуждаешь вокруг да около? - не выдержал Проскуров. - Я про встречу спросил. Соглашаться или нет?
- Выбор есть?
- По телефону они говорить отказались - значит, не оставили мне выбора.
- Ты подозреваешь кого-нибудь?
Эдик угрюмо покачал головой.
- Извращенцев хватает. Они Нану не убьют, когда деньги получат?
Теперь сыщик развел руками. Откуда ему знать?
- Скажи хоть что-то! - взмолился Проскуров. - Не молчи.
- Начистоту? - Всеслав сделал глоток пива, оттягивая миг откровения. - Изволь! Ты сам просил. Я давно занимаюсь сыском, Эдик, и здорово поднаторел в этом непростом деле. У меня выработалось чутье, как у солдата, который долго воевал. Не мне тебе объяснять, какого рода это чутье - словно знаешь, куда снаряд попадет, откуда пуля вылетит, где мина заложена. Без этого чутья солдату не выжить.
- И что оно тебе подсказывает сейчас?
- А то и подсказывает, что странная история произошла с твоей женой, Эдуард. Непохожая на похищение! Иначе бы все развивалось, будь Нана заложницей. И звонки были бы не такими, и требования бы уже предъявили. Вымогатели отлично понимают, что чем дольше они держат заложника, тем больше рискуют. Жертва может запомнить голоса, внешность тюремщиков, сильно заболеть на почве стресса, как-нибудь освободиться… Мало ли в жизни непредвиденных обстоятельств? А в нашем случае злоумышленники, вместо того чтобы принудить тебя заплатить или сделать иной нужный для них шаг, убивают твоего двоюродного брата. Не абсурд ли?
- Может, запугивают? - побледнел Проскуров.
- Не тот способ. И даже после убийства Хованина требования все еще не предъявлены. Так? Последовали непонятные звонки с намеками - будешь рыпаться, тебя постигнет судьба брата. А кто же тогда будет платить? И что ждет Нану?
- Думаешь… ее тоже… убили?
- Предполагаю, - уклонился от прямого ответа Смирнов. - По крайней мере, я бы такую возможность не исключал. Что-то здесь не вяжется! Зачем было убивать Олега? Только не говори мне, ради бога, что колесо у «Хонды» отвалилось случайно!
Сыщик не собирался открывать карты, он умолчал о том, что Олег и Нана могли быть знакомы и что ему об этом известно. Он также умолчал о плане подземелий, которым интересовался инженер Хованин. В конце концов, и первое, и второе, возможно, не связанные между собой факты.
- Если мою жену… убили, то за что? - подавленно опустил голову Эдуард. - И где ее тело?
- Тело - улика, без которой дело об убийстве не возбуждается. Его надежно прячут. Но я бы не был столь пессимистично настроен. Надо рассчитывать на лучшее, не упуская из виду худшее.
- Есть еще варианты? Например, что Нана сбежала от меня? Но зачем же так? Я не зверь какой-нибудь, отпустил бы ее. Ничего не понимаю, братишка, ничего! Запутался я окончательно.
- Допустим, Нана бросила тебя, - вздохнул сыщик. - Почему тогда тебе звонят, угрожают? При чем тут Олег? За что он поплатился жизнью?
Проскуров развел руками:
- Мне нечего сказать. А у тебя имеются хоть какие-то соображения?
- Пока - два. У преступника… или преступников, - поправился Смирнов, - существовал определенный план. Сплошь и рядом жизнь вносит в самые продуманные, самые совершенные планы некоторые коррективы. Избежать подобной вещи, предусмотреть все практически невозможно. Жизнь изобретательна! Она вносит свои изменения без спроса, и это сбивает с толку. В данном случае, я имею в виду исчезновение Наны, что-то пошло не так. События потеряли заданный ход и выглядят нелогично.
Он замолчал, наблюдая за реакцией товарища. Тот покрылся красными пятнами, сменившими мертвенную бледность, до хруста сжал переплетенные пальцы.
- А второе? - процедил сквозь зубы.
- Второе еще проще, - сдержанно сказал Всеслав. - История эта выглядит не такой, как нам кажется. Она - иная!
В сей момент ему в голову пришла идея, перевернувшая прежние выводы и заставившая его мысли резко изменить свое направление.
Глава 18
Рябинки. Четыре месяца тому назад
Феодора потеряла счет времени. Казалось, она попала из мира привычного, пусть шумного, бестолкового и утомительного, не дающего ей той отрады, о которой она мечтала, в мир иррациональный, хотя и обеспеченный с точки зрения материальных благ. Да, она теперь, будучи женой Владимира, не имела нужды в деньгах, не должна была работать и заботиться о еде и одежде. Домашнее хозяйство вела Матильда; шофер возил Корнеевых, куда им требовалось; тихая природа Подмосковья, чистый воздух, умиротворяющий шелест сада создавали атмосферу отдыха и покоя. Но ни того, ни другого не ощущала Феодора. Сам дом с красными шторами и черной мебелью, полный свечной копоти, запаха лаванды и курений, наводил на нее суеверный страх. Глухонемая домработница, тенью скользившая по комнатам, молчаливый водитель и угрюмый охранник - вот и все окружение, не считая то взбудораженного, то погруженного в себя мужа.
Перепады настроения Владимира происходили на каждом шагу: любая мелочь - телефонный звонок, неловкое движение Матильды или неуместный вопрос жены могли выбить его из колеи на целый день. Ночами он не спал, возмещая это дневной дремой, и не дай бог, что-нибудь стукнет, загремит посуда или чуть громче заиграет музыка - все словно вымирало. Невольно Федоре приходило на ум сравнение дома в Рябинках со склепом. Надо было что-то предпринимать, но она сама словно впала в спячку, существуя на зыбкой грани между действительностью и мрачной игрой воображения.
Раз в неделю Владимир уезжал повидаться с родителями, переехавшими из подмосковного дома в городскую квартиру. Его мать сильно болела: сдавало сердце, измотанное обидой на жизнь и болью за единственного сына. Вот незадача! - все дала Корнеевым судьба: достаток, комфорт, благополучие, красивого ребенка. А со счастьем не сложилось - Петр Данилович постоянно в делах, а сын смолоду сломал себе жизнь, разрушил материнскую мечту о достойной невестке, о внуках: взял в жены стареющую искательницу чужого богатства. Все глаза выплакала Александра Гавриловна, да разве этим поможешь? Вспоминала и своего умершего первенца, рвала сердце на части, думала, второму сыночку повезет, а он будто порченый стал, после брака окончательно похоронил себя в Рябинках. Ни карьеры не сделал, ни подруги себе равной не выбрал, ни детей на свет не произвел…
