Я замолчал. Как-то коряво получалось. Такой бред любая цыганка за десятку в метро расскажет. Надо чем-то особенным впечатлить. А чем, если ни одна битва не вспоминается ни датой, ни названием?
Чувствую по успокоившемуся дыханию, казаки тоже фальшь почувствовали, в себя приходить стали, и либо я упущу момент, либо надо чем-то публику дожимать. И в этот момент перед глазами всплыла картина Васнецова. А следом за ней и сама сцена написания ответа султану, которую режиссер нашей постановки непременно хотел озвучить в виде бонуса к тексту Гоголя.
– Вижу письмо, которое ты, атаман, султану турецкому пишешь. Как перед собой вижу. Читать?
– Я?! Султану?! Да как ты смеешь?! – кошевой от злости аж вскочил. Ведь получалось, что я его при свидетелях в тайных сношения с Портой обвинил.
Вполне мог и пришибить сгоряча. Хорошо, успел сообразить, что так еще подозрительнее будет. Совладал с гневом, успокоился и сел обратно.
– Читай. Мне тоже интересно послушать.
– «Запорожские казаки турецкому султану Магомету Четвертому!
Ты, султан, чёрт турецкий, и проклятого чёрта брат и товарищ, самого Люцифера секретарь. Какой ты к чёрту рыцарь, когда голым задом ежа не убьёшь. Чёрт гадит, а твое войско пожирает. Не будешь ты, сучий сын, сынов христианских под собой иметь, твоего войска мы не боимся, землёй и водой будем с тобой биться.
Вавилонский ты повар, Македонский колесник, Иерусалимский пивовар, Александрийский козолуп, Большого и Малого Египта свинопас, Армянский ворюга, Татарский сагайдак, Каменецкий палач, всего света и подсвета дурак и самого аспида внук. Свиное ты рыло, кобылий зад, мясницкая собака, некрещеный лоб…
Вот так тебе запорожцы ответили, плюгавому. Не будешь ты даже свиней у христиан пасти. На этом заканчиваем, поскольку числа не знаем, а календаря не имеем, месяц в небе, год в книге, а день у нас такой же, как и у вас, за это поцелуй ты в задницу нас!
Кошевой атаман Иван Серко со всем Кошем Запорожским»
[14].
На пару секунд в комнату снова вернулась тишина, в которой можно было расслышать урчание в желудке паука, доедающего муху. А, может, это и мой собственный от переживаний скрутило? Потом стены хаты застонали, а потолок подпрыгнул от хохота. Столь громкого и безудержного, что даже есаул в дверь заглянул. Растерянно хлопая глазами и не понимая, что случилось.
– Козолуп, значит… Га-га-га!.. Свиное рыло… О-го-го!.. – хватался за боки кошевой. – И это я с братчиками султану пишу? Га-га-га… Знатно, знатно…
Серко утер выступившие на глаза слезы.
– Порадовал ты меня, хлопец. Спасибо… За такое пророчество ничего не жаль. Зайдешь к войсковому писарю и перескажешь ему слова. Чтоб не забыть, когда время случится.
Потом протянул руку.
– Не против, если я тоже посмотрю?
Вежливость выказал, значит. Понятно же, что если трубка у Полупуда хранилась, то и другим к ней прикасаться не возбраняется.
Повертел перед глазами, погладил, понюхал. Пожал плечами и вернул.
«А что ты хотел? Потайную кнопочку найти, нажатие которой связь с будущим устанавливает? Ну, извини. Не предусмотрено. Устройство работает только в комплекте со мной».
– Хочешь еще что-то прибавить? Или это все, что увидеть удалось?
– Многое видел, да рассказывать толку нет. Все равно объяснить не смогу. Места неизвестные, лица незнакомые. В этом году или через десяток лет случится – тоже непонятно. Скажу, к примеру, что шторм ужасный чайки разбросает и много казаков погибнет. А когда – неведомо. Так что, запорожцам после этого больше никогда в море не выходить. Или вот, к примеру, видел я, батька, как ты приказал тысячи пленников в чистом поле казнить…
Серко зыркнул, как ножом полоснул.
– Прости великодушно… Говорю, как есть. Без утайки… Но ведь не вижу причины. Может, именно так и надо было сделать? Но разве от этого легче кому станет? Если позволишь, я отныне и впредь буду говорить лишь о том, что к времени и месту привязать можно. Чтобы зря умы не будоражить да слухи не плодить… как та повитуха. Еще лучше, если о моем умении больше никто, кроме вас троих, не узнает. И только вам я о увиденном рассказывать стану. А уж вы – умные да опытные, сами решайте, что поведать остальным, а о чем и утаить не грех.
– Хорошо, – хлопнул по столу Серко. – Так и решим. Всё у тебя?
– Нет… – Гулять так гулять. – Хочу, батька атаман, просить у тебя разрешения отправиться в Кызы-Кермен вместе с Типуном.
Кошевой с кормчим переглянулись.
– Снова видел что-то… типун мне на язык? – повернулся ко мне лазутчик.
– Нет… Просто не хочу снова взаперти оказаться. Сечь, конечно, не монастырь. Но разница небольшая. А я мир хочу повидать.
– Хорошо, – Иван Серко кивнул с пониманием. Сам смолоду не сидел сиднем. – Если Семен не против твоего товарищества, то и я возражать не буду.
– Тогда и я с вами! – Полупуд произнес это так решительно, что стало ясно: без него никто никуда не пойдет. – Одних не оставлю. Раз уж сплела судьба наши дороги в один моток, пусть так и будет. Авось, выведет кривая.
– Ладно… – согласился кормщик. – В такой знатной компании хоть в пекло… типун мне на язык.
* * *
– Батька атаман… – по принципу «куй железо не отходя от кассы» я решил воспользоваться моментом. – Дозволено ли будет и мне вопрос задать?
Лишнее любопытство на Сечи не поощрялось, я это уже усвоил, но время поджимало, а одним «мотанием на ус» до истины в этом деле можно и не успеть добраться.
– Спрашивай, – Серко подмигнул Полупуду. – Не каждый день случается, когда ворожбит, зрящий будущее, чего-то не знает. Только быстро. И помимо тебя есть чем занять мысли и язык.
– О той девице, что к пушке прикована, спросить хотел.
Не понравился вопрос кошевому. Вмиг добродушие слетело, словно маску прочь отшвырнул. Злое лицо сделалось у седого атамана, неприветливое. А вот в глазах при этом у Серка ярость не появилась, наоборот – неуверенным взгляд стал. Даже моего не выдержал, вильнул чуток.
– Тебе зачем?
– Я поясню… – влез Полупуд. Видимо, опасаясь, что брякну лишнее и все испорчу. – Эту девицу мы с Петром в степи нашли и к Никитинской заставе привезли. Только она тогда парнем прикидывалась. А мы не приглядывались, вот и не распознали. Сказывала, что из полону сбежала и что на Сечь ей срочно надо. Так срочно, что этой же ночью Олесь… Гм… Олеся украла наших коней. Я-то подумал, обычный конокрад… А ему… ей… оказывается, действительно сюда надо было. Причем так, что девка смерти не устрашилась. Я говорил Петру, что бабы из-за любви и не на такое сумасбродство готовы, но хлопец не верит. Ты уж не гневайся, Иван. Молодой еще…
