Книга Утоли мои печали, страница 2. Автор книги Татьяна Алюшина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Утоли мои печали»

Cтраница 2

– Ка-кой… чу-дес-ный… день! – разобрал он, наконец, слова.

У стены, под коньковым окном крыши стояла старая железная кровать с наброшенным на сетку матрацем, на котором прыгала девушка и, ничего не замечая вокруг, самозабвенно пела, а скорее проговаривала в такт каждому своему прыжку:

– Ка-кой… чу-дес-ный… пень! Ка-кой… чу-дес-ный… я! И… пе-сен-ка… моя!

Кровать Григорию была знакомой, а вот девушка – нет.

Он даже усмехнулся вновь охватившим его при взгляде на кровать воспоминаниям. Старинная, железная, двуспальная, с шишечками на рогах спинок. На этой кровати давным-давно, наверное, еще в войну, спали дедушка с бабушкой, а затем ее отправили на чердак.

Но не в бессрочную ссылку – периодически, когда гостей набиралось в доме много и спальных мест не хватало, старушку доставали с чердака, протирали от пыли, смазывали машинным маслом, снова протирали и устанавливали либо в одной из комнат, либо во дворе под навесом. И по утрам, когда неосмотрительные гости просыпались и покидали это ложе, Гриша с Костиком быстренько забирались на нее и прыгали от души, как можно выше, сбивая в ком простыни, одеяла, скидывая подушки на землю и громко хохоча от восторга, пока кто-нибудь из взрослых не прекращал это безобразие, совсем не грозным голосом обещая наказать и причитая, что «пацанва бестолковая» порвут сетку на раритете!

Сетка та, кстати, даже не провисла ни на сантиметр, наверное, с той самой войны, да и продержится она еще как минимум лет сто.

Люди тогда умели делать вещи.

Но сейчас Вершинин вдруг почувствовал легкий укол ревности из-за того, что эта незнакомая девушка прыгает на его железной подруге детства, как на своей, словно имеет на это полное право! Прыгает и радуется жизни, и читает какие-то глупые стишки! А он тут…

– Вы что делаете? – грозно возмутился Вершинин взрослым, несколько ворчливым голосом.

Не переставая скакать, девушка коротко глянула на него и, весело рассмеявшись удивительным, звонким, заразительным смехом, звучавшим, как серебристые колокольчики, продекламировала в ответ по слогам, в такт своим прыжкам:

– А… что? Есть… ва-ри-ан-ты… трак-тов-ки… то-го… что… я… де-ла-ю?

Она прекратила прыгать и, подчиняясь быстро затухающим колебательным движениям сетки, спружинив пару раз ногами, сгибая их в коленях, остановилась окончательно, развернулась к Григорию и принялась рассматривать с нескрываемым интересом, чуть склонив голову к плечу.

И это явно привычное, неосознанное движение девичьей головки на какое-то мгновение вдруг неуловимо кого-то напомнило ему, или не напомнило, а вызвало в груди тепло и что-то похожее на радость узнавания родного человека.

Вершинин так же внимательно рассматривал девушку и четко понимал, что раньше ее не видел.

Невысокая, но не тощая, а ладненькая такая, справная. Очень белая кожа и темно-рыжие, цвета благородной меди, крупными волнами, локонами и мелкими кучеряшками-завитушками струящиеся ниже лопаток густые волосы оттеняли эту белизну кожи, придавая ей изысканности. Чуть-чуть вздернутый носик, не до явной курносости, но намекающий на нее, упрямый круглый подбородочек, сочные губки, идеальный овал лица, ровные бровки, высокий лоб – и все намеками, как в размытой акварели, в этом чердачном полумраке при тускловатом свете из запыленного окна, не дающего возможности рассмотреть подробно черты ее лица.

Но странное, неосознанное чувство вдруг родилось где-то в подсознании у Григория и начало заполнять, вызывая теплоту в груди – ощущение какой-то близости, единения с этой девушкой, светлой радости узнавания и чего-то неясного, будоражащего… И, чтобы отделаться от всей этой ерунды непонятной, Вершинин чуть более строго, чем надо бы, повторил:

– Что вы здесь делаете?

– Рассматриваю вас, – весело ответила она. Спустилась с кровати на пол босыми ножками и продолжила объяснения: – Но если вы о причине моего появления здесь, то она проста: была отправлена Глафирой Сергеевной за старыми альбомами с фотографиями. Но, когда я добралась до чердака, вы триумфально въехали на участок, и весь улей тут же растревожился и возбудился необычайно. Альбомы я нашла, но поняла, что они уже не актуальны в связи с вашим столь неожиданным появлением, и решила немного попрыгать.

– А что вы там напевали? – нелогично даже для самого себя вдруг спросил Вершинин почему-то тем же строгим тоном.

– А-а-а, это песенка из старого мультика про мышонка с завышенным эго, – пояснила девушка, обувая легкие босоножки, придерживаясь рукой за спинку кровати. – Кстати! – выпрямилась незнакомка, обувшись, и снова посмотрела на Вершинина в упор. – Я заметила, что вы очень напряжены и слишком серьезны, – и она приглашающим широким жестом повела рукой в сторону кровати. – Рекомендую попрыгать. Снимает напряжение, улучшает настроение и для организма приятно и полезно.

– Да вы что? – несерьезно возмутился Григорий. – Доконать старинную хорошую вещь?

– Да будет вам! – рассмеялась звонко девушка и махнула беззаботно рукой. – Ничего ей не сделается вовек! Это же вещь! Вещище! Хоть упрыгайся! Небось, уж вы-то в детстве на ней отплясывали целой компанией, и ничего, жива кроватка и нас еще переживет! – И снова предложила: – Давайте! Вот увидите, как вам сразу здорово станет, еще попойте что-нибудь, и совсем хорошо себя почувствуете. К тому же это намного интересней, чем, скажем, прыгать на батуте, хотя бы потому, что считается неправильным и вроде как запретным.

А он задумчиво посмотрел на кровать…

И…

«Ну, это уже полный абзац, Вершинин!» – предпринял он мысленную попытку остановить себя.

И… пока не передумал, подошел к кровати, скинул мокасины, поднялся на сетку и осторожно, не отрывая ног, распрыгиваясь для начала…

– Какие там слова у вашей песенки? – спросил он у незнакомки, подпрыгивая все сильней.

– Какой чудесный день! – подсказала она весело.

– Ка-кой… чу-дес-ный… день, – подпрыгивая все выше и выше, полупел-получитал он.

– Какой чудесный пень! – подсказывала она дальше.

– Ка-кой… чу-дес-ный… день! – пел он.

– Какой чудесный я!

– Ка-кой… чу-дес-ный… я!

– И песенка моя! – смеялась звонко девушка.

– И… пе-сен-ка… мо-я! – прыгал Григорий.

Он прыгал и прыгал и чувствовал, как практически сразу отпустило напряжение, которое сковало его еще при подъезде к поселку, да так и не отпускало до этой минуты, чувствовал, как растворяется и уходит куда-то невольная тревога и темное в душе и мыслях, тяготившее все эти дни, с того самого момента, как он принял решение приехать сюда, в «родовое гнездо» на праздник.

Он прыгал все выше и выше и повторял эту нелепую песенку, а девушка смеялась заразительно, и было это действительно здорово…

Он остановился, попружинив ногами.

– Ну, вот и с приездом! – звонким от смеха голосом поприветствовала его девушка.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация