Все, что ему требовалось – еда ли, питье, чай или еще что, – Петру Акимовичу приносили домработница или Глафира Сергеевна, для этого он сам давным-давно провел звонок из кабинета в кухню. А последние годы так просто звонил жене по сотовому.
В тот день, перед тем как Гриша с дедом зашли в кабинет, домработница вышла из него, забрав оттуда пустой стакан из-под воды, которую утром перед отъездом пил хозяин. А они прошли мимо нее в таком запале, что даже не заметили, хоть она и поздоровалась с обоими. И Антонина Игоревна уверенно утверждала, что ни в руках Петра Акимовича, ни в руках Григория никаких бутылок или чего-то такого, в чем могла бы содержаться жидкость, не имелось. Да и все, кто был в доме и на веранде, подтвердили, что ни Григорий, ни академик, направляясь в кабинет, ничего с собой не несли.
Второй же раз, когда Григорий вернулся, его почти до самых дверей проводила бабушка, которая, кстати, как раз шла от мужа, к которому заходила, чтобы спросить, принести ли ему что-нибудь, но Петр Акимович отказался.
Одет Григорий был в белую рубашку с коротким рукавом и в легкие летние брюки: в таком наряде ничего не спрячешь. А когда они с дедом выходили, то буквально в дверях столкнулись с Павлом Петровичем и Костей, и те в два голоса утверждали, что у Гриши ни в руках, ни в карманах ничего не было. То есть следственные действия совершенно четко доказали, что Григорий не имел возможности отравить деда.
Всех присутствовавших в тот день людей опросили по нескольку раз, проведя перекрестные допросы и установив по секундам, кто где находился и что делал в нужный промежуток времени, и пришли к четкому выводу – возможности отравления после возвращения из НИИ Петра Акимовича не имелось никакой.
Единственный раз за этот промежуток времени академик пил кофе, который предложил ему Виталий.
Виталий считался в семье непревзойденным специалистом по варке кофе. Петр Акимович старался этот напиток не употреблять, но все же иногда делал исключение, если кофе был сварен внуком Виталием.
В тот день, через какое-то время после того, как Гриша уехал, Петр Акимович вышел в гостиную, где его тут же принялась утешать Глафира Сергеевна, и они о чем-то тихо разговаривали, сидя в креслах у маленького кофейного столика в углу комнаты. Виталий сварил кофе для себя и собирался выпить его неспешно и с наслаждением на веранде. Он проходил через гостиную, неся горячую турку с кофе и чашку с блюдцем на подносе, а заметив бабушку с дедом, предложил Петру Акимовичу поделиться с ним напитком для поднятия настроения.
Дед с радостью согласился, бабуля уступила место внуку и сама лично принесла им по маленькой фарфоровой кофейной чашечке, вместо единственной довольно большой, что взял для себя внучок.
Виталий встал, снова усадил бабулю в кресло, а сам остался стоять, держа в руках свою чашку с блюдцем. А после к Петру Акимовичу подошли двое его бывших учеников, он поговорил с ними недолго и снова ушел в кабинет.
Так что версия номер один отпала. Вторую версию, про отравление в НИИ, после тщательной, доскональной проверки почти отмели, тут остались некоторые не проясненные до конца моменты – наливали и чай, и воду, и спиртное все, и… в общем, у многих из коллектива имелась возможность отравить напиток академика. В столовой, где проходил фуршет, было всего две камеры, и часто получалось так, что обзор закрывали чьи-то спины. Кто-то запросто мог бы подлить в стакан академика яд. Тут следствие еще шло, но все более и более отдавалось предпочтение третьей версии, самой экзотической, но все же рабочей. Правда, в ее исполнении подозревали некоторых сотрудников института, которых взяли в серьезную разработку – слежка, выявление связей и так далее.
Через три дня после похорон Петра Акимовича, прошедших с помпой, родственникам зачитали его завещание.
В усадьбе собралась вся семья, даже шестилетний Кирилл и двухлетняя Инга, дети двоюродной сестры Гриши Марины и ее мужа Антона, но их отправили в кухню под присмотр Антонины Игоревны. Приехал семейный адвокат Вершининых – Ладынин Николай Львович. И в звенящей тишине, повисшей над огромным столом, за которым расселась вся родня, Николай Львович объявил волю покойного.
– Ну-с, начну с того, – проговорил адвокат, – что несколько лет назад Петр Акимович отписал свою часть усадьбы и участка в виде дарственной своей жене Глафире Сергеевне. Таким же образом он переоформил и все свои счета на имя Глафиры Сергеевны, и теперь она является единственной владелицей этой усадьбы, участка земли, на котором она расположена, и всех иных активов Петра Акимовича.
– Ну, слава богу! – выдохнул довольно Григорий, не удержался.
– А коллекция? – спросила его тетка Алевтина.
– С коллекцией дела обстоят несколько иначе, – продолжил ровным тоном, как и положено адвокату, оповещать Николай Львович, неторопливо перебрав бумаги, достал искомый документ и зачитал: – Как вам известно, коллекция Петра Акимовича принадлежала ему единолично. Как и то, что эта коллекция зарегистрирована в международном реестре культурных ценностей как принадлежащая частному лицу. Также вам известно, что полотна коллекции внесены в официальные каталоги частных коллекций и произведений искусства нашей страны. Петр Акимович распорядился ею следующим весьма нестандартным образом: он составил акт безвозмездной передачи всей коллекции музею, но с одним главным условием, а именно: в случае его смерти после смерти жены коллекция сразу же переходит в государственную собственность, но в случае его кончины до смерти жены Глафиры Сергеевны коллекция целиком переходит в ее собственность. Если Глафира Сергеевна не сделает официального распоряжения об иной судьбе коллекции: продать или передать иным лицам во владение, то в таком случае собрание полностью переходит музею. Иными словами, если Глафира Сергеевна решит поступить с коллекцией по своему усмотрению, то дарственная музею теряет свою силу. Вот, собственно, все, – закончил он и отложил документ в сторону.
– Подождите, – снова начала выяснять Алевтина Петровна, – а как же отцовские счета, деньги, сбережения?
– Вы же слышали, – спокойно объяснил Ладынин, – все активы являются собственностью Глафиры Сергеевны.
– Но там же огромные деньги, зачем маме столько? – почти возмутилась Алевтина.
– Откуда там огромные деньги? – очень ровно спросила у дочери Глафира Сергеевна. – Почему ты, Аля, решила, что на счетах у отца есть миллионы немеренные?
– Ну, как? – несколько стушевалась ее дочь. – Он зарабатывал и премии всякие получал, и проценты за патенты его изобретений должны быть.
– Разве? – спросила ее мать и посмотрела пристально на дочь. – А когда тебе в прошлом году понадобилась новая машина, ты где деньги взяла, Алечка, а? – И сама ответила: – У отца. А когда ты замуж собиралась и выяснилось, что жить придется с родителями мужа, ты к кому обратилась, что хочешь отдельную квартиру в центре, а? К отцу. И откуда он, по-твоему, взял деньги, чтобы купить вам с Андреем квартиру? С тех самых гонораров и отчислений с патентов. А когда тебе приспичило в МГУ на журфак поступать и ты не добрала баллы, кто просил отца обратиться к своим знакомым помочь с поступлением? И что стоила ему такая помощь, не в деньгах, а в услугах, ты знаешь? – Она повернула голову к невестке: – Мы с Петром Акимовичем отдали нашу старинную квартиру в самом центре Москвы Васеньке и тебе, Валентина, когда вы поженились, а когда Костик женился на Ольге и привел ее в дом, ты попросила помочь устроить вам с Виталиком отдельную квартиру, чтобы не мешать, как ты выразилась, молодым, хотя там целых три большие комнаты и все вы ужились бы прекрасно. Но мы с Петром Акимовичем приняли решение помочь, учитывая то, что Виталик рано или поздно женится, и две семьи в одном доме это неправильно. Петя снова поднял свои связи и знакомства, занял денег и купил вам замечательную квартиру недалеко от центра Москвы. И два года отдавал долги. – Она развернулась к семье младшего сына: – Когда Павлуша женился на Лизоньке, ее родители предоставили детям квартиру бабушки, забрав ее к себе жить. Но это была маленькая хрущевка на первом этаже, и, хоть вы и не просили о помощи, но мы с Петрушей решили, что несправедливо, когда у старших детей прекрасные жилплощади, а у младшего вот такая. И отец снова собрал все свои деньги, и, сложив их с теми, что выручили за продажу хрущевки, мы смогли приобрести вам достойное жилье. – Она перевела взгляд на Виталия: – Когда ты, внучок, решил учиться на дизайнера, мы с дедушкой поддержали тебя, но ведь учиться ты хотел за границей, платно.
