После они обсудили утренний «наезд» родни, но исключительно в ироничном ключе, с удовольствием посмеявшись, и Вершинин несколько раз брал с бабушки слово, что из-за такой комедии она расстраиваться не станет. Расстроилась или нет, непонятно, но вскоре после чая с медом снова уснула, на этот раз надолго.
Вершинин сидел у темного окна и при свете небольшой лампы, специально прикрытой Женей платком с одной стороны, чтобы не светила на спящую бабулю, читал статью в научном журнале, который дал ему после защиты диссертации академик Миронов, друг деда Петра. Интереснейшая статья, да и журнал свежий, еще в Россию не попавший, переданный академику коллегами из Германии.
– Да, бабуль, – отозвался он, откладывая журнал и поспешив к кровати.
– Посиди рядом, – попросила она.
Он сходил за стулом, поставил его поближе, сел и взял ее ладошку в руки.
– Ты как себя чувствуешь? – все так же тихо спросил Григорий.
– Да что мне, Гришенька, теперь-то сделается? Время мое пришло, вот и сдаю позиции. Все так, как и должно быть. Ты не пугайся за меня и не расстраивайся. Пора мне, Петенька ждет, да и я по нему стосковалась уж как.
– Ба, не нравятся мне эти твои речи упаднические! – нахмурился Вершинин.
– Да ну, Гриша, – махнула она на него рукой. – Ты сам-то горе себе не придумывай, это естественный круговорот жизни. Лучше достань мне из тумбочки, – и она указала рукой на прикроватную тумбочку у изголовья.
Он достал красную папку еще старого образца: картонную с тканевыми тесемками.
– Вот-вот, ее, – кивнула Глафира Сергеевна. – Открой и посмотри. Это реквизиты банковского счета, того, что двенадцать лет назад я открыла на твое имя. Попросила Николая Львовича взять у Павла заверенную копию твоего паспорта и открыть счет. Здесь все деньги, что ты присылал мне. Это валютный счет. И не спорь! – строго осадила она, когда заметила, что внук собрался возражать. – Это моя воля! Одно скажу, для твоего успокоения, всегда знала, что если станет туго с финансами, возьму отсюда денег. Не отказывала себе и в черном теле не жила, не переживай. А вот там еще, – она снова указала на папку, – одна банковская карта.
Он достал и протянул ей пластиковую карточку.
– Нет-нет, – накрыла она его ладонь своей. – Это я откладывала на похороны себе. Не так уж и много, но на скромную церемонию вполне хватит.
– Ба, да господи! – вспылил Григорий. – Чего ты за упокой свой взялась, ей-богу! Я это слышать не могу и не хочу! Я вот что подумал: надо бы тебя в Германию или в Израиль в клинику отвезти, чтобы сердце подлечить, и операцию сделаем, там лучшие специалисты!
– Ничего мне этого не надо, – улыбнулась она мудро. – Это только мучения лишние, Гришенька. Не нужно мне ничего. Мне хорошо, покойно и радостно, ты не волнуйся. Все свои дела я доделала, в порядок земной привела, теперь на душе и сердце только радость. Поверь мне. Ты лучше скажи, как планируешь дальше жизнь свою строить?
– Да все так же, – ответил он не очень довольно. – Объект на Байкале передал полностью новой команде, сейчас на Алтай уезжаю, там начинается подготовка к возведению третьего дома с замкнутым экоциклом. Я все еще один из руководителей, да и партнеров, в этом деле. Подберу из местных сильную команду инженеров и техников, передам документацию, налажу работу, и свободен. Меня в Архангельск настойчиво приглашают поучаствовать в интереснейшем проекте. Обдумываю пока, но просмотрел предварительную информацию: действительно увлекательно.
– Вот и хорошо, – кивнула Глафира Сергеевна. – Пусть они со своим интересным проектом сами и разбираются. А тебе, Гришенька, пора осесть. Пришло время. У всего есть начало, и у всего есть завершение. Отбегал ты свое по стране, пришло время размышлений, подведения итогов и глубокого осмысления прошлого жизненного этапа, не зря же двенадцать лет проскитался: божественное число. То, что ты тогда говорил Петруше, отстаивая свое право на побег, в большинстве своем было чистой правдой: и про состояние науки, и про ученых, и про преподавание, да про все, за что у тебя душа болела. Но прошло двенадцать лет, многое в стране изменилось, и в науке в том числе. Пусть далеко не все идеально и в порядке, осталось еще множество проблем в этой отрасли, так и ты уже не мальчик, а муж серьезный. Стоять в сторонке и зло критиковать – уже не по твоему статусу и душевному устройству. Имеешь свой взгляд, свою позицию, видишь недостатки – так иди и делай все, на что способен, чтобы исправлять ситуацию, поднять науку. Отстаивай свою правоту, вноси предложения, выступай, публикуй свои предложения, пробивай, если понадобится. Предлагай новое направление в науке, старайся донести до высших эшелонов свои выводы, но на благо. Понимаешь, на благо и продуктивно, а не на разрушение пустой критикой стороннего наблюдателя. А еще повторюсь, иди преподавать, у тебя это прекрасно получится, есть в тебе этот дар. Пора подвести итог и начинать новый жизненный этап. И еще, – она взяла его за руку, посмотрела в глаза и строго наказала: – Никогда не обижай Марьяну.
– Я постараюсь, – что мог, пообещал Григорий, наклонился и поцеловал бабушкину руку.
На следующий день думали отменить всякое отмечание, но Глафира Сергеевна настояла, клятвенно пообещав, что будет крайне осторожна, переутомляться и нервничать не станет и вообще – это радостное мероприятие, а положительные эмоции, как известно…
Ночь Григорий провел в усадьбе. Без Марьяны. Засиделся с бабулей, стараясь увести ее от серьезных тем, да она больше и не пыталась ничего важного с ним обсуждать, видимо, сказав все, что хотела. Он показывал ей свои новые снимки, рассказывал какие-то курьезные и смешные истории, а она вспоминала всякое из своей жизни с дедом. Так и посмеивались, пока бабушка в одно мгновение не заснула. Вершинина сменила на посту Евгения Борисовна, которая и уведомила, что уже почти час ночи.
Он было заторопился в соседний дом, да остановил себя – час ночи, наверняка Маня уже спит, ведь и на самом деле вчерашнюю ночь они практически не спали. И как бы ему до подсасывающей в горле тоски не хотелось отправиться к ней, хотя бы лечь рядом, обнять, прижать к себе, Вершинин решил не беспокоить девушку, тем более что проверил – свет в ее доме не горел. Значит, спит.
Она, разумеется, спала, но, как выяснилось утром, всю ночь ее входная дверь оставалась не запертой для него.
Застолье получилось очень душевным. Приехали родители Григория и, как ни странно, Костик с Ольгой и дочками, пришел сосед Роман Евгеньевич, приехали два друга Петра Акимовича да трое поселковых друзей семьи, ну и Марьяна с Григорием.
Так что планируемые домашние посиделки превратились в настоящий праздник, и песни пели под гитару, которую принес с собой один из соседей, стихи читали – ну, это старая гвардия затеяла, но и Марьяна к ним присоединилась, и даже танцы устроили.
Получилось весело и очень живо. А вечером Марьяна с Григорием пошли провожать поселковых гостей, заодно решив прогуляться.
На следующий день Вершинин уезжал. И сегодня их с Марьяной ждала прощальная ночь.
