Не сводя с нее глаз, я приподнял бокал с шампанским. То был вызов, а не приветствие. Она продолжала улыбаться, но рука, лежавшая на плече Гейтса, дрогнула. Что ж, начало положено, я доволен.
Она извинилась и отошла от Гейтса, тот по-прежнему меня не замечал. И вот через несколько секунд Шелковая Марш взяла с подноса пару бокалов и направилась ко мне, с хищным блеском в зеленовато-карих глазах.
– Мистер Уайлд! Не ожидала. Видеть вас здесь, такого нарядного, пришедшего почтить своим присутствием партию… Не могу удержаться от мысли, что мы рано или поздно станем друзьями.
Я взял бокал, но оставил это ее последнее предположение без комментариев.
– Ну, как продвигается ваше расследование? – милым голоском спросила она. – Как трогательно, что вы успели привязаться к этой семье. Проявляете такое участие, глубокую личную заинтересованность…
Я сверкнул глазами.
– А разве сами вы не проявляете личной заинтересованности, мадам Марш?
Смех выглядит особенно эффектно, когда у дамы такая белая и стройная шея, и Шелковая Марш слегка откинула голову, позволяя мне вдоволь полюбоваться этим приступом веселья. А затем, отсмеявшись, придвинулась поближе и зашептала мне на ухо:
– Может, и проявляла, но самым тривиальным образом. И при этом, надо сказать, повеселилась на славу. К тому же Ратерфорд Гейтс является большим моим другом, так что, должна признаться, я щедро вложилась в его материальное благополучие и успех на предстоящих выборах. Он замечательный человек, если узнать его поближе, и так много делает для процветания нашего чудесного штата. И мне невыносимо видеть, как он страдает. А потому я стараюсь делать все возможное, чтобы поднять ему настроение и укрепить дух в столь сложный и трагический момент жизни.
Я чувствовал ее теплое дыхание на щеке и подумал о ее визите на квартиру Вала той ночью. О мотивах убийства и целом хитросплетении лжи. Нет, не сходилось. Ничего тут не сходится. Если не считать завтрашнего отбытия в Канаду Делии с Джонасом, во всех других отношениях я ни на йоту не преуспел.
– Так, может, все же скажете, как продвигается дело? – проворковала она.
– Плохо. Да вы и без меня знаете.
– Что ж. Ничего не бойтесь, мистер Уайлд. – Мадам Марш коснулась моей руки, и мне показалось, что все тело, от шеи до ступней, пронзило чем-то холодным и скользким, как угорь. – Не сомневаюсь, совсем скоро ваше расследование закончится.
Миг спустя ее уже не было рядом. Она ускользнула, оставив у меня отвратительное ощущение своей правоты.
Ты упускаешь из виду что-то страшно важное. Нечто такое, что находится прямо перед глазами. Лежит на поверхности.
Следующие минут двадцать или около того прошли в созерцании непрестанного мелькания радостных лиц, кружения шлейфов и фалд фраков, пронзительного хохота и ощущения полного мрака. Все это переносилось бы легче с очередным бокалом шампанского. Но мне следовало проявить сдержанность. Ведь завтра на рассвете уезжают Джонас и Делия, и я должен их проводить. Я защитник. Слуга народа. И полицейскому надлежит выглядеть подобающим образом, а потому я должен приложить все старания.
Надобно убраться отсюда поскорей, а остальные пусть себе…
– Если б я знал, что ты будешь выглядеть так элегантно в этом тряпье, то пригласил бы тебя раздавать листовки.
На диван рядом со мной опустился Валентайн. И, разумеется, с полным бокалом шампанского и в самом приподнятом настроении. Ведь дела партии шли отлично. Пианист, похоже, взял перерыв, но в моей нише было по-прежнему уютно, к тому же совсем неподалеку находился стол с напитками. У меня тоже имелись свои приоритеты, как и у Вала.
– А я бы пригласил тебя отвалить куда подальше, – довольно грубо огрызнулся я.
Вал хмыкнул, продолжая разглядывать публику.
– Мэтселл намекнул, что я еще не уволен.
– Естественно. Были приняты соответствующие меры.
– Тобой, полагаю?
Валентайн с самодовольным видом поправил непристойно дорогой жилет с птичьим рисунком.
– О, чуть не забыл, – сказал я и протянул ему ключи, которые вернула Делия.
– Слава тебе, господи. А то я все это время пользовался перочинным ножом. Все остальное, надеюсь, идет как по маслу?
Я вдруг ощутил сильнейшую потребность в общении – просто удивительно, что это на меня нашло – и удрученно покачал головой.
– Тут получил пару писем от Мерси. При весьма странных обстоятельствах. Но суть не в том. Похоже, она… чувствует себя в Лондоне не слишком хорошо.
Вал кивнул, потом задумчиво сощурился.
– Она страшно чувствительная девица. Но всегда сумеет довести дело до конца – стержень в ней есть, и все такое. Так что не слишком расстраивайся, нет смысла; особенно отсюда, из Нью-Йорка. Просто не вписывается в географические рамки, понимаешь?
Что ж, совет вполне разумный. И я был склонен к нему прислушаться.
А потом вдруг до меня дошло: мой брат ничуть не удивился, услышав, что Мерси писала мне дважды. Что я счел странным, поскольку новости были… удивительные. Ну, по крайней мере, достойными внимания.
– Ладно, пойду, пожалуй, – со вздохом заметил он. – Надо пожать еще несколько рук.
И тут я сложил два и два и понял, что за всем этим стоял Валентайн.
– О, господи! – Видя, что братец поднимается, я резко вскочил с дивана.
Тот приподнял бровь, подбоченился.
– Что такое?
– Ты… – яростно прошипел я. – Это ты доставлял письма Мерси. Просто удивительно, как это я сразу не догадался.
– О чем это ты, черт побери?
– О том, что ты редкостный негодяй и ублюдок.
– Ну почему ты такой долбак? Без понятия, о чем тут талдычишь. Это ведь она отправила тебе их по почте?
– Да какая там почта! На них даже марок не было. А первое так вообще без конверта. Боже ты мой!
Вал расхохотался, провел рукой по лицу.
– Правда? Чушь какая-то!
Должно быть, смотреть на меня в этот момент было просто страшно, потому как он тут же сменил тактику.
– Ну, ладно, хорошо. Да, это я. Но написала их, разумеется, она. Все, вплоть до каждого слова. Просто не знала твоего нового адреса, откуда ей было знать, а я живу на Спринг-стрит уже давным-давно. Вот и решила пересылать их тебе через меня. Ну, а я хотел положить их в конверты, написать адрес, ну и отнести, когда будет по дороге. Сам знаешь, я настоящий мастак по части подделки почерка. Но вот балда, допустил промашку, совсем забыл о марках. Черт… Видно, первый раз, как припоминаю, перебрал с морфином, а что касается второго…
Весь мир кругом затянуло красной пеленой. Я был в ярости. Я был готов убить его прямо на месте. Он за это заплатит!
