Заседание закончилось, выход из зала был рядом с кафедрой,
мужчина все еще стоял там, кивал на прощанье и улыбался. Возле него задержалась
молодая девушка, он что-то объяснял ей. Когда я поравнялась с ними, девушка как
раз простилась и отошла. Мужчина поднял на меня взгляд и спросил с улыбкой:
— Вы у нас впервые?
— Да, — ответила я и в свою очередь спросила:
— Вы историк по образованию?
— Историк, — кивнул он с насмешливой улыбкой,
точно в этом слове заключалось нечто забавное. — Открыли что-нибудь
интересное для себя?
— Конечно. У вас талант, — сказала я, надеясь, что
он поймет меня правильно. — Если бы все преподаватели в вузах так читали
свои лекции…
— Господь с вами, — засмеялся он. — Да меня
из школы выгнали. Не та линия, религия опиум для народа… Правда, это было в
старые времена. Слава богу, теперь человек может читать Библию, не боясь, что
за это его уволят с работы.
— Можно еще один вопрос? — решилась я. — Кто
вас финансирует?
— В основном это частные пожертвования. Здание мы
получили в дар от одного давнего члена общества, известного художника. Конечно,
пришлось сделать ремонт. Членские взносы небольшие, но заплатить за
коммунальные услуги хватает, у нас все очень скромно. Вы журналистка? — он
улыбнулся.
— Да, — пожала я плечами. — Не любите
журналистов?
— Нет-нет, что вы… просто хочу предупредить: ничего
сенсационного вы у нас не обнаружите. Атмосфера литературных обществ
девятнадцатого века, изучение Библии и истории, разумеется.
— Но ведь, кроме этих собраний, по средам ведется еще
какая-то работа? — не отступала я.
— Конечно. Те, кто желает углубленно изучать предмет,
ходят сюда четыре раза в неделю. Общение, доброжелательная атмосфера многим
нравятся, численность членов общества постоянно растет.
— Это хорошо, — сказала я. — А что за
разделение на посвященных и не посвященных?
— Вам и это известно? — засмеялся он. При всем
желании я не могла уловить ни в голосе, ни в его взгляде даже намека на
беспокойство.
— Я заходила несколько дней назад и разговаривала с
Любовью Ивановной.
— Вот как… Простите, я могу узнать ваше имя?
— Алла.
— Очень приятно. Всеволод Петрович, но отчество
совершенно необязательно, хотя я помню, что гожусь вам в отцы. Может, мы пройдем
в мой кабинет и поговорим? Я бы не хотел, чтобы у вас создалось о нашем
обществе превратное представление, лучше вам обо всем узнать из первых уст. Вы
не против?
— Нет, конечно.
— Тогда прошу.
Длинным коридором мы прошли в просторную комнату, больше
похожую на библиотеку.
— Присаживайтесь, — кивнул Всеволод Петрович на
диванчик в углу, с трудом втиснутый между двух книжных шкафов. — Чай,
кофе? — спросил он.
— Спасибо, ничего не надо. — Он устроился за
письменным столом и посмотрел на меня с улыбкой.
— Надеюсь, вы будете доброжелательным
слушателем, — заметил он, как будто сильно в этом сомневался. —
Читали кого-нибудь из русских философов?
— Бердяева, — пожала я плечами.
— Рериха, Блаватскую? — спросил он.
— Блаватская? — удивилась я. — Если я ничего
не путаю, она исповедовала буддизм.
— Возможно, — кивнул он. — Людям свойственно
все упрощать. Учение, которого придерживаюсь я, имеет некоторое сходство с
идеями Блаватской, но давайте поговорим об обществе. Его основная цель —
распространение принципов духовного единения человечества и всеобщего братства,
а также сравнительное изучение религий и философии для воссоздания единой
этической системы. Как видите, ничего особенно нового. Те, кто проникается
нашим духом, могут вступить на путь земного ученичества, необходимым условием
которого является подчинение своей физической природы целям духовного
совершенствования. На этом пути есть две стадии, непосвященных и посвященных.
— И что открывается посвященным? — стараясь
говорить как можно серьезнее, спросила я.
— Хотите, чтобы я ответил на этот вопрос в двух словах?
Иногда на то, чтобы понять, уходит целая жизнь.
— Среди посвященных у вас только женщины? —
спросила я. — Это с чем-то связано? Или я ошибаюсь?
— Действительно, пока у нас больше женщин.
Прискорбно, знаете, но поисками истины сейчас из мужчин мало
кто интересуется. Мы стараемся работать с молодежью, может быть, через какое-то
время станет гораздо больше посвященных. Впрочем, все довольно условно, человек
может постигать истину наедине с самим собой, не посещая наши собрания. Главное
— дать толчок, заставить мыслить. Если у вас появится такое желание, милости
просим.
— Спасибо, — кивнула я. — Знаете, Любовь
Ивановна что-то такое говорила о новом мессии, который в настоящее время
находится среди нас. Она случайно не вас имела в виду?
— Ох уж эти женщины, — засмеялся он. —
Удивительно романтичные существа. Им обязательно надо кого-то обожествлять.
Лично мне более симпатично слово “учитель”. — Он поднялся из-за стола, и я
тоже. — Если вы вдруг напишете статью, смогу ли я взглянуть на нее до
того, как она появится в печати?
— У вас были проблемы?
— Слава богу нет, — ответил он поспешно. — И
я надеюсь, не возникнут, оттого и спрашиваю.
— Если я что-нибудь напишу о вашем обществе, вы
прочитаете об этом первым, — пообещала я. Всеволод Петрович проводил меня
до дверей и на прощанье выразил надежду, что мы еще встретимся.
На улице было темно, фонари не горели, и я пожалела, что
оставила машину во дворе. По дороге домой я размышляла о недавнем разговоре.
Всеволод Петрович приятный, интеллигентный человек, увлекающийся философией,
ничего плохого в этом нет.
