— О господи, — я зло засмеялась. — Неужели ты
не понимаешь? Меня подозревают в убийстве. Я и убитый — малознакомые люди.
Никакого разумного повода совершать преступление у меня нет. Но если я скажу,
что мы были любовниками… вот тебе и повод: он меня бросил, а я в отместку
зарезала его, заманив в свою квартиру.
— Нет ничего тайного, что при известном старании не
сделались бы явным, — с горечью заметила Ольга.
— Возможно. Только на это потребуется время. Надеюсь,
настоящий убийца к тому моменту отыщется.
— А если нет? Ты хоть представляешь…
— Я представляю и не намерена сидеть сложа руки.
— Что ты хочешь сказать? — насторожилась Ольга.
— Буду помогать следствию. Акимов погиб вовсе не
потому, что был моим любовником. Его убили, и этому есть причина.
— Только не вздумай сама искать убийцу, —
вздохнула она, поднимаясь с постели, и добавила с отчаянием:
— Это просто чудовищно… Не могу поверить.
— Я тоже. — Мы пожелали друг другу “спокойной
ночи”, прекрасно понимая, как это глупо. Ольга ушла, а я закрыла глаза и в
самом деле задремала, должно быть, сказалась усталость, но вскоре проснулась в
холодном поту: мне приснился Акимов. С ножом в груди он возник на пороге
комнаты, бледное лицо перекошено от злобы, потом засмеялся и сказал насмешливо:
“Никуда ты от меня не денешься…”
..Набережная была пустынной, накрапывал дождь, я зябко ежилась
и думала о том, что только психи приезжают в Геленджик в конце ноября. Ветер
дул с моря, я куталась в платок, но уходить с набережной не хотелось, море
завораживало.
Сунув руки в карманы пальто, я повернулась лицом к ветру и
неожиданно засмеялась, подумав, что мне нравится эта чертова погода и я рада,
что приехала сюда.
Мое появление в Геленджике в конце ноября объяснялось
невесть откуда навалившейся депрессией. Человек я активный, а тут вдруг начала
хандрить и всерьез думать о тщете всего сущего. Выходило, что журналист я
весьма посредственный, а мои рассказы ломаного гроша не стоят. Личная жизнь
тоже не радовала: молодой человек, с которым я полгода встречалась, оказался
женат, о чем я узнала не от него и совершенно случайно. Я писала дурацкие статейки
в газеты (в деньгах я остро нуждалась, оттого, кроме родной газеты,
сотрудничала еще в трех, подписываясь то Д.А., то какими-то вовсе не имеющими
ко мне отношение инициалами). Диапазон статей был весьма широк: от искусства до
сельского хозяйства, они нравились мне еще меньше, чем моим редакторам, но жить
на что-то надо, и я продолжала свои труды, несмотря на осознание собственной
бездарности;
Узнав о Вовкином коварстве или о его забывчивости (это уж
кому как нравится), я решила, что с меня хватит. Набросила на дверь цепочку,
отключила телефон и два дня читала “Маятник Фуко”, лежа на диване и истребляя
сигареты и кофе в кошмарном количестве. На третьи сутки у меня прихватило
желудок, голова кружилась, следовало предпринять поход до ближайшей аптеки, тем
более что роман я уже дочитала, и на диване, по большому счету, делать мне было
нечего. Пока шла до аптеки, с некоторым изумлением констатировала: “Маятник
Фуко” помог, в моей душе не наблюдалось никакого намека на любовь к Вовке,
более того, я как бы даже с трудом припоминала его. Изумляясь достигнутому
эффекту и мало реагируя на окружающее, я почти нос к носу столкнулась со своей
приятельницей Ириной.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — ответила я и только после этого
сообразила, кто передо мной.
— Чего на работу не ходишь?
— Болею.
— Заметно. Глаза красные. В аптеку идешь?
— Ага. У меня язва.
— Правда? — нахмурилась она. — Почему же ты
тогда не в больнице?
— Ненавижу больницы, — хмыкнула я, мы еще немного
поболтали и простились, а я подумала, что не худо бы в самом деле подлечиться,
хотя никакой язвы у меня не было.
Вечером позвонила Ирка, про наш утренний разговор я уже
успела забыть, потому не сразу поняла, что она имеет в виду.
— Хочешь в санаторий? Я тут с Марьей Сергеевной
поговорила, вполне можно устроить. И недорого. О здоровье надо думать…
— Да я уже нормально себя чувствую, — отозвалась
я.
— Это временно, — отрезала Ирка, а я испуганно
подумала: “Вдруг у меня правда язва?” — и через несколько дней отправилась в
Геленджик. И хотя ничего общего с лечением язвы поездка не имела, но ни я, ни
тем более Ирка не расстроились. — Немного проветришься, — заявила
она.
И теперь, подставив лицо ветру, я подумала: “Насчет
проветриться, это сколько угодно”.
В конце концов стоять на ветру стало невозможно, я прошла
немного вперед и облокотилась на ограждение, здесь было потише. Я смотрела на
волны и глупо ухмылялась, пока не услышала за своей спиной мужской голос:
— Если надумали утопиться, должен вас предупредить:
здесь мелко.
— Вы что, уже пробовали? — съязвила я,
оборачиваясь, и увидела высокого мужчину лет сорока с небольшим в дорогом
пальто на меху. Он засмеялся и остановился в нескольких шагах от меня. В чем я
в настоящий момент не нуждалась, так это в мужском обществе, поэтому,
отлепившись от парапета, зашагала в противоположную сторону.
— Извините, — крикнул он мне вдогонку. —
Шутка вышла дурацкой.
— Извиняю, — на ходу ответила я не оборачиваясь.
Однако на следующее утро мы вновь встретились на том же
месте. Я не сразу увидела его, потому что шел дождь, ветер налетал порывами и
все мои силы уходили на безуспешную борьбу с зонтом. Следовало бы прекратить
напрасные мучения и, сложив зонт, сунуть его в сумку, толку от него все равно
никакого. Словно в отместку зонт вдруг вырвался из рук и покатился по
набережной. Я припустилась за ним и вот тогда-то увидела вчерашнего типа — он
не спеша шел навстречу, ловко подхватил зонтик и направился ко мне.
— Не очень подходящая погода для прогулки, — заявил
он.
— Я романтик, — ответила я.
— Надо же, — присвистнул он. — Я тоже. Хотите
буду нести ваш зонт?
— Не хочу, — отрезала я, а он засмеялся, причем
так весело и задорно, что дальнейшие пререкания мне показались
глупостью. — Держите его как следует, — проворчала я, отдавая ему
зонт.
В общем, наша встреча вполне подходила для завязки
курортного романа и сам роман не замедлил возникнуть.
