Шуберт-Макфин показал Гобсону значок сыскной полиции и предложил закрыть бассейн для посетителей, кроме тех, кого он сейчас назовет. Он сказал удивленному Гобсону, что такова блажь сэра Томаса Чизбро. Старик пожелал провести туг секретную предвыборную встречу. Но, разумеется, Гобсон должен держать язык за зубами и не поднимать этот вопрос в разговоре с сэром Томасом.
***
Не подозревая о любезности людей, стремившихся создать ему уединение, сэр Томас покачивался на подушках своего большого старого авторыдвана. Машина не спеша катилась к побережью. Старику нравилась медленная езда — он любил глядеть по сторонам, на пейзажи родного острова. Он любил и Дорнемут. С этим курортом связано немало воспоминаний. Уже несколько десятилетий старые стены отеля "Толлард-Ройял" впитывали сигарный дым и дебаты ветеранов консервативной партии. Штофные гардины апартаментов могли бы выдать много тайн политических комбинаций и скандалов. Пожалуй, они знали больше, чем сэр Томас — первый, по старшинству, член исполкома партии, хотя давно уже не ее лидер.
Хотел бы сэр Томас знать, как оценят последний судия его старания. "А все-таки я не шел за погребальной колесницей Империи! Нация хоронила меня!" Перед смертью он непременно покажет русским нос… В этом месте мысль сэра Томаса остановилась. Почему Россия не дает ему сегодня покоя? Или и это один из признаков финиша? День ото дня все больше хочется анализировать прошедшее. Прежде никогда не приходила вздорная мысль: а не была ли вся жизнь трагической ошибкой? Взять, к примеру, хотя бы дела с Россией… Опять Россия?! Ну, ничего, в последний раз.
Откинувшись на подушку, сэр Томас прогонял эти мысли, а они ползли и ползли — настойчивые, неотвратимые.
4
Нэд Грили приехал в Дорнемут раньше назначенного часа и к пяти часам пришел в бассейн. Там совсем не было публики. Нэд разделся и посидел под кварцем, повозился с боксерской грушей, наслаждаясь резонансом ударов в пустом зале. Несколько раз проплыл взад и вперед по бассейну, попробовал с разного расстояния загнать в ворота мяч. Вылез и еще раз полежал под кварцем. Когда время приблизилось к шести, спустился было в воду, но тут пришла озорная мысль: взобраться на трамплин и стать так, чтобы сэр Томас не увидел его снизу, когда войдет в бассейн.
Без нескольких минут шесть вместо сэра Томаса в зал вошел незнакомый человек. Судя по костюму, это мог быть тренер или служитель бассейна. Он сошел на одну-две ступеньки лесенки, спускавшейся в бассейн, и положил на воду предмет, похожий на очень большую сигару. "Что-то вроде термометра", — подумал Эдуард.
Человек уселся на край бассейна и стал чесать себе спину, опуская руку все ниже и ниже. Было ясно: он не подозревает о присутствии Нэда. Потом человек сошел на несколько ступенек лесенки и поболтал в воде босой ногой. Сигара, как разумное существо, не очень быстро, но уверенно повернулась к его ноге и двинулась к ней. Человек поспешно отскочил на край бассейна, поймал сигару за задний конец, что-то там повернул и опять опустил в угол бассейна. Теперь этот предмет был лучше виден Нэду, так как находился прямо под ним. Задний конец прибора имел вид рыбьего хвоста. Из него вылетела тонкая струйка пузырьков. Словно под водой откупоривали бутылку содовой. Теперь Нэд решил, что это прибор для озонирования воды. Но почему же он так реагирует на приближение голой ноги? И даже, когда незнакомец не слишком проворно отдернул руку, вторично опуская сигару в воду, она как будто снова хотела повернуться в его сторону.
И тут Нэд увидел сэра Томаса. Старик вошел облаченный в купальный костюм. Он пощупал температуру воды, отложил на скамейку трубку, которую даже голый продолжал держать во рту, и, схватившись за никелированный поручень, сошел в воду с проворством, неожиданным для грузного, оплывшего тела, словно спасательным поясом обведенного толстой складкой жира. Казалось, вода держала его на поверхности, как огромный пузырь, без всяких усилий со стороны пловца. Неторопливыми взмахами старик двинулся к краю бассейна, над которым стоял Нэд. Нэд следил за пловцом со сложным чувством, в котором была даже жалость к человеку, всю жизнь творившему зло с видом благодетеля человечества. Может быть, сегодня благодаря словам, какие найдет Нэд, старик поймет то, что на его месте понял бы простой докер? Поймет, что ошибался, и в своей речи он скажет то, чего так жадно ждут миллионы простых людей страны: нужен мир, нужно сосуществование, нужно мирное соревнование с Востоком.
Сэр Томас, отдувая воду оттопыренными губами, приближался к середине бассейна; ему оставалось проплыть еще метров пятнадцать до места, где покачивался темный силуэт сигары. Чем ближе подплывал Томас, тем беспокойней становилась сигара. Когда расстояние сократилось до десятка метров, ее нос обратился к сэру Томасу. Из-под хвостика вырвалась струйка пузырьков.
Как удар по голове, Нэда поразила догадка: "Самонаводящийся снаряд!"
Как можно повелительней Нэд крикнул:
— Прочь из бассейна! Мина!..
И прыгнул между стариком и снарядом. Нэд сделал сильный бросок и схватил мину за хвост.
Он уже не успел дать себе отчета в том, что произошло. Привлеченный теплотой его тела, снаряд повернулся к нему. Отброшенное к стенке бассейна тело Нэда оставило на воде багровый след…
Сэр Томас от толчка воздушной волны упал на кафельный край бассейна.
***
Экстренные выпуски вечерних газет оповестили о покушении на Старого Боевого коня. Показания владельца бассейна якобы давали основание предполагать, что покушение совершено агентами коммунистической партии. Рука Москвы? Это было почта невероятно. Сказки о красных бомбистах сильно устарели. Но если все же окажется, что Гобсон дал свои показания в здравом уме и твердой памяти…
"…По воле провидения шок, полученный сэром Томасом от взрыва, скоро пройдет. Выступление по радио состоится. Давнишнему другу сэра Томаса, члену парламента Эдуарду Грили нация обязана тем, что еще раз услышит призывное ржание Старого Боевого коня. Да примет господь душу раба своего Эдуарда, принесшего себя в жертву нации! Сказано в писании: "Нет любви большей, нежели кто душу свою положит за други своя". Длинная трубка Старого Боевого коня дымится!"
Глава 11
Сенсационное радиосообщение о происшествии в бассейне Гобсона застало Парка в полете над океаном. Он послал прочувствованную телеграмму своему бывшему соратнику по второй мировой войне сэру Томасу Чизбро; выразил надежду, что темные силы, осмелившиеся поднять руку на Боевого коня, понесут заслуженное наказание не только от людей, но и от карающей десницы всевышнего. Подумав о возможных последствиях того, что случилось в Дорнемуте, Парк решил, что испытания "фокса" из просто спешных стали неотложными. Может быть, осталось всего несколько дней, а то и часов до момента, когда ракетам предстоит сказать свое слово в огневом споре полушарий. Отправив в связи с этим еще несколько радиограмм, Парк погрузился в чтение любимой книги, которую домашние клали ему в чемодан, даже если он уезжал или улетал совсем ненадолго. В свободные от дел минуты Парк всегда читал сатиры Лукиана. Но сегодня чтение не шло — одолевали мысли о цели путешествия. Это снова были испытания ракеты "фокс". Их пришлось перенести за пределы страны. Базой для испытаний избрали остров Тикитави.
