Инквар не заметил, в какой момент они свернули в сторону от основной тропы, которую вожаки обозов громко именовали Большим северным путем. Лишь через некоторое время сообразил по сузившейся тропе и подступающим к повозкам кустам, что они уже катят не прямо на восток, а намного южнее, в абсолютно неизвестное ему место, все сведения о котором Дайг предпочел пока держать в тайне.
Но не это волновало искусника, верившего в преданность телохранителя своему другу и господину и в его жажду мести банде ночных грабителей. Беспокоили его оставленные повозками следы. Только слепой или глупый не сумеет их заметить, а у ночников хватало ушлых следопытов и внимательных глаз. И лишь когда обоз на рассвете пересек широкую галечную отмель и перебрался по каменному мосту к высоким металлическим воротам, над которыми нависал балкончик базальтовой башни, искусник облегченно перевел дух. Хотя вовсе и не ожидал здесь оказаться. Предполагал несколько различных вариантов, кроме этого.
Монастырь Трех Дев был известен многими необычными правилами, но главным из них жители послезвездопадного мира считали запрет на вход. Ворота были закрыты для всех, кроме редких счастливчиков, которые могли предъявить настоятельнице особый знак. Очень мало было людей, знавших, как он выглядит, но, как ни печально, Инквар к ним не относился.
Зато повезло Дайгу, это стало ясно искуснику сразу после того, как первая повозка остановилась у ворот. Чье-то лицо мелькнуло за прутьями частой кованой решетки, закрывающей башенное оконце, замерло на миг, пока его обладатель разглядывал спокойно сидящего на козлах телохранителя, и тут же послышался тихий шорох уходящих в стену ворот. «По сути, неслышный», — поправил себя Инквар, оглянувшись на пустынные берега неширокой реки, на еле заметную тропу, виляющую между кустов, и перевел взгляд на скалы, темнеющие позади строений монастыря.
Ему многое сказали и отлично смазанные цепи, и шестерни открывающего вход механизма, и скорость, с какой страж принял решение. И хотя, насколько было известно Инквару, за монастырскими стенами находили помощь лишь те, кто мог заплатить довольно внушительную цену, такая быстрота и бесшумность ни в коей мере не были заботой об их спокойствии. Тем более это не могло быть легкомыслием или вспышкой сострадания к нежданным гостям. Где угодно, только не здесь.
И в таком случае оставался только один, последний вариант: Дайга тут хорошо знали и ни на миг не сомневались в том, что он привел сюда вовсе не случайных попутчиков. И именно этот факт настораживал Инквара сильнее всего.
Искусник абсолютно не желал знать, какого рода дела связывали монастырь и его неожиданного напарника, и готов был, если потребуют, закрыть глаза на все, что бы он здесь ни обнаружил или случайно ни узнал. Его заботило лишь одно: сможет ли он через день или два уйти прочь так же свободно, как сейчас въезжает.
ГЛАВА 12
Ворота задвинулись так же проворно и тихо, как и открывались, надежно отрезая нежданных гостей от всего остального мира. Инквар усилием воли подавил вспыхнувшее в душе смятение, интуитивно ощутив нависшую над ним тень несвободы. Все искусники сильнее других благ ценят волю и возможность самостоятельно выбирать, какой предмет или зелье изготовить. Потому-то так люто ненавидят любые цепи и решетки, не важно, будут они простыми, золотыми либо иллюзорными. Не поют соловьи в клетках, не поворачивают реки вспять. Однако далеко не каждый может осознать, как важна для поэта воля, и еще меньше тех, кто признает ремесло искусников равным творчеству менестрелей и художников. Но доказывать им степень заблуждения никто из мастеров не собирается, это самое безнадежное и бесполезное занятие.
Несколько мужчин в одинаковой темно-серой одежде выскочили на низкое крыльцо, почти бегом бросились к Дайгу и, выслушав его короткое распоряжение, так же торопливо бросились к повозкам. Инквар теперь не сомневался: дальше с пленниками разберутся и без него, — спрыгнул на чисто выметенные плиты дворика и отдал ключи подошедшему мужчине, назвать которого монахом просто не поворачивался язык. Не бывает у монахов таких нахально-дерзких взглядов и мозолистых ладоней.
Однако Инквар тут же забыл про слугу, рассмотрев жест Дайга, подзывающего его ближе.
В свою очередь поймал за рукав рыжую, стоящую чуть в сторонке рядом с любознательно крутившим головой Ленсом, и строго приказал ей идти за ним и не отставать. Впрочем, он и сам не собирался ни на минутку выпускать ее из виду.
Девчонка смерила его неприязненным взглядом и хмыкнула, но все же поплелась следом, крепко держа братца за руку. Остальные возницы неуверенно двинулись за ними, но Дайг, ожидавший напарника на крылечке, сделал одному из монахов знак, и тот мягко, но непреклонно перехватил деревенских сирот, повел в сторону невысокого здания в дальнем углу двора. Туда уже, пошатываясь и озираясь, брели выпущенные из кибиток узники, и Инквар поспешил отвернуться, чтобы невольно не добавить себе забот. Он пока и с одной не разделался, и неизвестно пока, сколько еще будет ею заниматься.
Немолодая женщина, одетая в такую же серую одежду, как и встречавшие их монахи, с той лишь разницей, что у нее из-под длинной рубахи выглядывал подол юбки вместо штанов, молча кивнула Дайгу и сделала знак следовать за ней.
Несколько минут искусник шагал за Дайгом молча и хмуро, почти не глядя по сторонам, но, пройдя с десяток поворотов, коридоров и лестниц, ведущих то вверх, то вниз, начал ехидно ухмыляться. Монашка старательно запутывала их, водя кругами, и он уже мог бы назвать не одно место, где проходил пару минут назад.
Дайг оглянулся и свойски подмигнул, давая понять, что заметил злое веселье напарника, и искусник пожал в ответ плечами, безмолвно обещая не обижаться на подобные уловки.
— Она заблудилась? — звонко и по-детски бесхитростно поинтересовался вдруг Ленс. — Мы мимо этой двери третий раз идем.
— Ты ошибся, — попробовал утихомирить его Дайг, но эта попытка потерпела неудачу.
— Нет, — уверенно обрадовал его мальчишка. — Когда мы шли мимо второй раз, я на нее плюнул. Вон, видишь?
Плечи идущей впереди женщины дернулись, и она закхекала, словно в приступе кашля, но Инквар ее уловке не поверил. Сам в щекотливых ситуациях умел отвлекать внимание, причем намного лучше.
Зато после этого выступления Ленса их путь продолжался недолго. Провожатая резко свернула в скрытый за занавесью коридорчик и вежливо распахнула перед гостями обитую войлочной кошмой дверь.
— Доброе утро, — приветствовал их невыразительный, словно смертельно усталый, женский голос, и Инквар в который раз порадовался, что зелье ночного видения еще не потеряло силу.
В комнате властвовал густой сумрак, усиленный плотно задернутыми шторами, и даже еле тлеющей лампадке не под силу было его разогнать. Несомненно, хозяйка комнаты не собиралась позволять незваным гостям рассмотреть себя во всех подробностях.
Но старик разглядел все. И довольно молодое еще лицо, отмеченное печатью той строгой красоты, которая не меркнет с годами, а становится утонченное и дороже, как творение великого мастера. И одежду, ничем не отличавшуюся по виду от той, в какой ходили обитатели этого места, но значительно превосходящую ее по качеству. А еще темные волосы, собранные на затылке в тяжелый узел, и цепочку от амулета, выглядывающую в вырезе рубахи.
