— А собаки? — оглянулся старик, и псы еще плотнее прижались к траве, словно поняли, о чем речь.
— Спали вместе с нами, — нехотя буркнул путешественник и отвернулся от старика, потеряв к нему всякий интерес.
Зато вожак глянул как-то загадочно, поднялся с корточек, отряхнул с колен крошки.
— Идем, провожу тебя к речке, — равнодушно буркнул он. — Все равно воды набрать нужно.
Подхватил почти пустой бурдюк и первым шагнул к кустам. Искусник мгновенно почуял опасность, натренированная бдительность так и взвыла раненым зверем, но теперь у Инквара не было никакой возможности куда-либо свернуть или отказаться. Раз Кержан хочет с ним поговорить, то уже не отступит.
Да и собаки, повинуясь незаметному щелчку хозяйских пальцев, мгновенно поднялись с места и двинулись за ними.
— Старик… — уйдя по берегу шагов на двадцать, напряженно произнес Кержан, — я уважаю чужие тайны и никогда в них не лезу. Но этого мальчишку мне нужно найти обязательно. Ничего не пожалею, если сможешь хоть что-нибудь сделать…
— Ничего мне не нужно, — сухо произнес Инквар, с огорчением понимая, что его тайна давно раскрыта и вовсе не так уж безопасно он путешествовал, как наивно считал до этого момента. — Только честные ответы на мои вопросы.
И хотя очень надеялся на устраивающее обоих окончание переговоров, все же крепче стиснул в руке флакон с мощным парализующим зельем, который достал, пробираясь сквозь кусты. Жаль, конечно, ценное снадобье, но если цена за молчание и помощь будет слишком высока, придется им пожертвовать.
— На какие могу — отвечу сразу, — объявил Кержан, твердо глядя в глаза Инквара. — А про чужие тайны — извини.
— Хорошо, — не стал спорить искусник. Если сведений будет достаточно, выводы он сделает и сам. — Первый… где я ошибся?
— Нигде, — загадочно усмехнулся вожак, взглянул на построжавшее лицо лжестарика и нехотя признался: — У меня тоже дар, совсем крохотный, но амулеты и напоенные силой вещи я чую, если они, конечно, совсем рядом, как сейчас. Тем и живу… как ты можешь понять, одним проводом обозов состояния не скопить.
— Ясно, — кивнул Инквар, успокаиваясь.
Признание в обладании даром дорогого стоит, и никогда ни один из тех, кто живет свободно, не выдаст собрата. А вот те, кого правители городов либо вольные бароны поймали и связали по рукам обещаниями и шантажом, поневоле вынуждены шпионить для своих хозяев. Хотя далеко не все делают это с должным рвением, большинство мечтает однажды оказаться на свободе, и все они отлично понимают, что собратья никогда не забудут и не простят предательства.
— Тогда скажи, почему ты купил этого парнишку?
— Парвен был таким же, как мы, и прятался в этой глуши от одного из баронов. Он умел делать особые клинки — они резали дыры даже в стальных щитах. Разумеется, никто, кроме меня, этого не знал… он нарочно внешность сменил, — тяжело выговорил вожак. — И хотя в свои дела меня не посвящал, но его подопечных я заметил еще в прошлый раз, когда вел обоз на запад. И в память о нем должен хотя бы их уберечь.
Знакомая боль резанула сердце Инквара: вот и еще один из них ушел, не справившись с тяжкой жизнью загнанного в угол зверя.
— Ты еще тогда понял, — помолчав и оглянувшись, еле слышно осведомился искусник, — что рыжик не мальчишка?
— Трудно не понять, когда это твоя главная работа — определять по лицам и поведению людей, кто из них встанет рядом в трудное время, а кто воткнет в спину кинжал, — хмуро усмехнулся вожак. — А если ты понял… то почему не приглядел?
— Да с чего ты так решил? — так же сумрачно фыркнул Инквар. — Успел я ее пометить… А вот почему спал так крепко, теперь могу только догадываться. Над ней ведь мастер поработал и зельями наверняка снабдил… или амулетами? Ты же чуешь, вот и подскажи?
— Есть у нее амулеты… и спрятаны в разных местах, в рыжих лохмах, думаю, под париком и где-то на уровне груди, — веселея, доложил вожак. — Так куда она делась?
— Сейчас скажу, — доставая амулет поиска, пообещал Инквар.
Впрочем, только он один знал, что держит в руках весьма ценную вещицу, способную вести одновременно до пяти-шести предметов или существ. Для обычных же людей артефакт выглядел как крохотное, старенькое, облезлое и поцарапанное зеркальце, перед какими прихорашиваются деревенские сиротки да скоблят на щеках щетину старые калеки.
Положив его на ладонь, искусник капнул на середину немного зелья поиска и замер, глядя, как растекается по поверхности светлая золотистая лужица.
Сначала она казалась просто водой, но по мере того, как растекалась по поверхности зеркальца, стала казаться солнечным зайчиком. Кержан даже глаза к небу на миг поднял, решив, что уже поднялось солнце и рассеяло густой предутренний туман.
Оказалось — ничего подобного, как висела над миром серая сырая хмарь, так и висит, запутавшись краями в колючих вершинах, торчавших на взгорке елок. А разлившийся по невзрачному стеклышку свет постепенно стек в одну сторону и замер бледным пятнышком с яркой точкой на самом краю.
— Она находится там, — уверенно сообщил искусник, указывая туда, куда так явно стремился чудесный лучик. — И уже довольно далеко. Не менее пяти лиг.
— Продай мне этот амулет, — протянул руку вожак. — Плачу любую цену.
— Не могу, один он у меня. Однако на время дам, вот кисет, спрячь. Перевернуть не бойся, зелье уже впиталось, но смотри, лишь когда в тени окажешься. На солнце трудно понять, куда указывает лучик.
— Спасибо. — Вожак спрятал зеркальце и махнул в сторону стоянки. — Иди, я догоню. Не нужно сеять сомнения.
Инквар молча кивнул и направился к повозкам, прикидывая, какие из его запасов нужно незаметно переложить поближе, чтобы не оказаться врасплох перед новыми хитростями запуганной девчонки.
Обоз сорвался с места, как стайка потревоженных птиц, и снова никто не высказал вожаку никаких претензий. И в этом дружном молчании искусник видел негласное одобрение действий Кержана. Инквар отлично понимал, каким путем шли бы его собственные мысли, если он не знал про ведущий обозника амулет.
Наверняка считал бы, что сбежавший «мальчишка» вполне может привести к обозу беду, и необязательно это будут ночники или баронские ловцы. Иногда в пустынных местах попадались стаи странных существ, порождений проклятого звездопада. Впрочем, вокруг темы о том, был ли он откровенным злом или все-таки божественной благодатью, до сих пор бушуют яростные, как петушиные бои, споры.
Однако и среди тех, кто никогда не опустится до запальчивых выкриков и прилюдных оскорблений, имеется немало ярых поклонников самых разнообразных мнений.
А ведь сначала абсолютно все сочли волшебным подарком внезапно начавшийся и не прекращающийся почти до рассвета звездопад. Водопад ярко горящих зеленоватых огней, низвергающийся на города, села и угодья густонаселенного центрального материка, превратил самую темную ночь в году в чарующе прекрасный праздник, и горько потом сожалели о своем неведении те, кто лег спать пораньше или сидел дома в одиночестве, плотно занавесив окна.
