– Семриаль, мы не смогли бы иначе, – тихим голосом, почти что шёпотом произнёс Лямель.
– Отныне и до скончания времён вы друзья мои, и в благодарность я хотела бы помочь вам в вашем деле. Я знаю, зачем вы тут.
– Но откуда ты знаешь о наших намерениях?
– Ты, видимо, забыл, Руан, что перед тобою хранительница книг. Я могу узнать всё, что когда-либо было написано. А Лямель так трепетно писал о ней. Если не ошибаюсь, её звать Нарла, я права?
Лямель сразу же откликнулся:
– Да, Нарла, – и раздосадованно добавил: – Принцесса Нарла, – тем самым отметив её королевское происхождение.
– Именно, та самая! А где вы встретились? Ты об этом, кажется, не писал, насколько я помню.
Сердце Лямеля сжалось ещё сильнее. Он понимал, что нигде не мог встретиться с принцессой, и мутный образ из далёкого окна был единственным уделом для юного поэта.
– Я… я видел только лишь её силуэт на башне, – всё же решился Лямель, опустив от стыда голову.
Семриаль улыбнулась своей детской и неповторимой улыбкой:
– Так, значит, ты её не видел? А хочешь, я тебе расскажу, какая она…
Не дав закончить фразу, поэт воскликнул:
– Так вы встречались? – удивлённо глядя на свою собеседницу, спросил Лямель.
– Ну не то чтобы мы встречались, скорее всего, я её видела, а она меня нет, – вновь задорно смеясь, ответила нимфа, – где-то на расстоянии вытянутой книги. Ведь она любит читать, не так ли? – и, получив одобрительный кивок от друзей, она продолжила: – Твоя Нарла очень красива, замечу наперёд…
– Совсем как ты? – невольно вырвалось у Руана.
– Ну не совсем, как я. У неё иная красота, – ответила нимфа, спрятав покрасневшие щёки. – Она красива… с нежными пальчиками, так робко перелистывающими каждую страницу, с большими чёрными глазами, восторженно сияющими от прочитанной фразы. У неё нежные губы, которые любят беззвучно повторять написанные строки… Поверь мне, твоя Нарла прекрасна.
Лямель заворожённо слушал нимфу, стараясь разглядеть каждое очертание её личика:
– А каков её характер?
– Всё, ребята, солнце уже вон где, нам пора двигаться, – прервал их Руан, готовя повозку к отбытию, – поболтаете позже.
– А я иду с вами? – тихо спросила Семриаль, глядя на поэта.
– А ты этого действительно хочешь?
– Очень хочу!
Глава III
Всю дорогу Семриаль то и дело шла пешком, игнорируя любые просьбы друзей пересесть на повозку. После долгого заточения она несколько отвыкла ходить и каждый раз, касаясь земли, словно дитя, радовалась теплоте, согревающей её. Мистические рассказы девушки так увлекли друзей, что они даже не почувствовали утомления от долгого пути. Даже страшный Мервиль, заворожённый рассказами юной нимфы, меньше пугал путников, всё чётче вырисовывая пролегающую тропинку.
День подходил к концу добродушно и спокойно, и уставшие путники, найдя укромное место, – огромный черничный куст – сделали ночной привал. Жарить чернику на костре, конечно, было безумием, но изобилие этих ягод не давало покоя Руану, и он решил поэкспериментировать над ними. Поедая обгоревшую ягоду, он делал вид истинного гурмана, нашедшего новое применение ягодам. А Лямель, с прежним мечтательным видом облокотившись на ближайший булыжник, думал о Нарле.
– Всё ещё стараешься её представить?
– Не получается, Семриаль. Каждый раз в воображении она предстаёт совершенно разной. То глаза не такие, то губы, то и вовсе цвет кожи иной, – пожаловался поэт.
– Да потерпи немного, увидишь ты её, – после, призадумавшись, добавила Семриаль. – Вот скажи мне, Лямель, как ты мог влюбиться в принцессу, даже не видя её. Я много с чем встречалась в жизни, однако не перестаю поражаться тебе. Скажи мне, Лямель.
– Вот-вот. Именно это я и твердил ему всю дорогу туда и обратно, – добавил Руан.
Юный поэт даже не знал, что ответить, украдкой глядя на нимфу. Сам он неоднократно задавался тем же вопросом, но, увы, всякий раз ответ был далёк от него. Лямель понимал, что любое объяснение показалось бы забавным и несерьёзным даже для него самого, и поэтому после небольшой паузы он ответил:
– Не знаю, я просто влюбился… влюбился в образ.
– А что ты чувствуешь, когда любишь? Каково это? – продолжила хранительница.
– Ты спрашиваешь так, будто это чуждо тебе, Семриаль. Ты что, никогда не влюблялась?
– Нет, – кратко ответила нимфа, словно стыдясь чего-то, – но я много читала о любви… но только читала. Книги повествовали мне об удивительных вещах, порождаемых любовью. О том, как влюблённые сердца бьются в один такт друг с другом, как душа, заполненная невероятным чувством, способна совершать сумасшедшие, головокружительные подвиги, – нимфа металась, кружилась, заворожённо рассказывая о неведомом доселе ей чувстве, – это, должно быть, так прекрасно. И сейчас, глядя на тебя, я вижу истинную силу любви во всей её красе.
– А я вижу беспросветного идиота, – невзначай перебил Руан, наблюдая за своим другом, который утопал в несбыточных желаниях. – Как по мне, так он роет в воде щель. Я говорил и буду впредь твердить тебе об этом, – обратился он Лямелю, равнодушно слушающему ворчание своего лучшего друга.
– Тогда зачем ты отправился с ним, Руан? – поинтересовалась нимфа.
– Чтобы волки не полакомились этим наивным существом. А то замечтается, как всегда, и не заметит, как станет обедом, – сказал Руан и расхохотался.
Лямель, конечно, ни капельки не обижался на Руана. За много лет дружбы он уже успел привыкнуть к скептическому характеру друга.
– Хотя если не я, ты, наверное, сейчас сидел бы в своём протёртом кресле, как старый ворчливый дед, и вскоре покрылся бы отменным древесным мхом, – пошутив в ответ, сказал поэт.
Пока друзья обменивались порциями сарказма, соревнуясь в остроумии, Семриаль тихо подошла ближе к пламени. Беспрерывный треск костра почему-то резко умолк, давая место глубокому и безмятежному молчанию природы. Друзья на миг застыли, стараясь уловить причину внезапной тишины. В свете игривых пламенных языков стояла Семриаль. Нимфа опустила веки и, глубоко вздохнув, пролила волшебное пение из своих прекрасных уст. Божественная а капелла всё больше нарастала, сопровождая человека далеко за грани его обыденности. Каждый лепесток, каждая травинка, ласкаемая ветром, отдавала всю себя чудесному пению. Ветер мягко проскальзывал мимо них, неся в просторной душе нотки упоительной музыки. Её голос успокаивал. Проникая в самое сердце, он затрагивал сокровенную струну души, и мелодия от этого соприкосновения ещё долго играла в их сознании, вынуждая вновь и вновь переживать прекрасное мгновение. Неизвестно, сколько продолжалось пение. Потерявшие головы друзья ещё некоторое время молча наблюдали за происходящим с восторженной улыбкой на лице.
