Бессвязный поток его слов собирался воедино годами. И я смог положить в карман то, что никак не может там оказаться. Элтон говорил со мной, но не думал, что ему сказать.
Я каждый день пересматривал тот фильм, где некто Эл Доршат вбивает в мою голову что-то противоестественное. Закрывал глаза, падал в полумрак и слушал.
На его похоронах не было никого кроме меня. Я помню, как писал прощальную записку, как царапал слово за словом, воспроизводя апологию Эла.
«Всё что людям интересно – у тебя в кармане».
"Все они будут гнить под дождём, как Чакко".
«Самое страшное – поплатиться ни за что».
«Положи туда дождь».
И вот он смотрит на меня с картины.
Чего ты хочешь, Элтон Доршат?
17
Открываешь глаза и видишь, что над тобой склонились племянница, "мать" и "любовница". Весь родственный виварий, каждое животное которого так и подрывает выразить тебе толику своего сочувствия. Людям нравится быть напуганными. Потому что это ощутимо. Страх обладает гораздо большей массой, нежели благоденствие, провоцирующее жажду.
Если ты голоден – открываешь холодильник.
Если хочешь курить – распечатываешь пачку.
Но если тебе хорошо – "задача не имеет решений".
Любая крайность стремится к норме по мере твоего приближения к ней. Заполучив самую красивую женщину во вселенной, или став богатейшим человеком планеты, ты всё равно получишь уныние. Но решив, что обладаешь всем, ты поймёшь, что ничего не имеешь. Потому что ты – часть всего. Складируя собственные достижения на полках тщеславия, смахивая с них паутину, осознаёшь, что они – это ты. И только. Да, есть один способ распорядиться всеми своими титулами и заслугами. Рассказать о них. Но только всем насрать.
– Сэт, с тобой всё в порядке?
– Сынок, я так испугалась!
В то время как Дороти и Каталина изображают заинтересованность, Аманда просто смотрит на меня. Улыбается. Есть такие места, где всё списали бы на возраст. Но так ведь положено: ребенок обязан плакать, если происходит что-то страшное.
Ты должен грустить, когда кто-то умирает.
Твой долг – скорбеть, когда кому-то плохо.
Ношение маски, подмена ощущений.
Я вижу, как Дороти что-то убирает в свою сумочку, в которой она хранит медикаменты. Лекарства от одиночества: валокордин, корвалол, валидол. Седативная панацея. Я не знаю, чем "семья" меня накачала, но во рту остался горьковатый привкус. Что со мной случилось?
– Ты потерял сознание. Тебя всего трясло, я испугалась и позвала Дороти.
Я помню, как говорил, что нам необходимо встретиться с Дэлом.
Миссис Бальмонт повела внучку на первый этаж.
– И по-прежнему не считаешь это глупой затеей?
Нет, говорю. Потому что я не люблю, когда на меня что-то давит. Когда расстояние от стены до стены меньше, чем оно должно быть. Ты не понимаешь. Это вообще не моя проблема. Я не имею ни малейшего представления, что творится в голове у твоего долбаного брата. Он звонит и говорит, что всё хорошо, Каталина идёт на поправку. Потом эта записка, Дэлмер, изделия, которыми можно похоронить всех сирот континента. Я теряю сознание, сидя на кровати. Ты вскрываешь себе вены. По-твоему…это нормально? Глупо было бы сидеть и ждать момента, когда всё само разрешится, или Дэл найдёт нас и превратит в каких-нибудь, блядь, стеклянных поросят!
– Я поняла тебя.
Ты ничего не поняла. Ты – его сестра. И что бы я ни сказал, всё будет казаться бредовой идеей. Опасной, рискованной. Потому что Дэлмер – единственный человек, которому ты не безразлична. Только не забывай, что по его сценарию ты должна была всю оставшуюся жизнь винить себя за то, что сгорели ваши родители. Что он предпочёл сломать тебе рёбра и пробить голову, лишь бы ты верила каждому его слову. Дэл знает, каково это. Чувствовать себя дерьмом. И всю свою обоссанную жизнь он валит проблемы на тебя, на случайность. На что угодно. Может быть, отправив тебя в "Лэнгот", он вновь ощутил себя виноватым. И я – всего лишь пилюля, которой можно вылечить сестрёнку. Бедную, несчастную Лину, ставшую такой, какая она есть, из-за навязчивых идей собственного брата.
Я кричу на Каталину и понимаю: это семья.
В мире есть множество мальформаций. Но семья – самый противоречивый механизм из всех известных мне. Самый близкий человек в силах уничтожить тебя, растоптать, унизить так, словно ты ничего не стоишь и никем не являешься.
Пауки-крестовики каждое утро поедают собственную паутину, а потом плетут её заново.
Нежеланного ребёнка можно сбросить у ближайшего мусорного контейнера. Мужа с коротким членом – променять на другого. Разбить супруге лицо, чтобы она никогда больше не смотрела на прохожих. И сплести новую сеть. Из таких же идиотов, сбегающих от своего уникального одиночества, в котором им невероятно уютно.
Ты должен иметь семью.
Ты обязан иметь детей. Это закон.
Цветы, постель, кольцо.
– Сэт, я же сказала, что поняла тебя. Сегодня мы поедем к Дэлу. И будь что будет.
Спрашиваю, который час?
– Шестой. Ты выключился на минуту, потом открыл глаза, спросил, чего хочет Элтон Дор-какой-то-там и уснул. Что за Элтон?
Это неважно.
Я не хочу думать о том, что сказать Дэлмеру при встрече.
Порой экзистенция выбрасывает на обочину не совсем здоровых людей. Я хочу сказать…все эти коляски, рассекающие по тротуарам, синдромы Дауна и Туретта, синдром Тёрнера – один процент, жалкая капля. Всё остальное – любовь. Обсессивно-компульсивное расстройство. Брак, заложенный где-то на уровне генов. Ненужная потребность в близости. Любовь – тяжелое психическое отклонение. Это не инстинкт и не эмоция. Злокачественное новообразование, порождающее те самые мальформации.
Миллиарды больных, которые не могут надеяться на какое-либо лечение. Потому что нет такого госпиталя, способного оказать помощь беднягам.
Рожденные в хосписе.
Мне нужно кого-то любить.
Мне необходимо быть любимым.
Я вижу, как волнуется Каталина. Это и не удивительно.
Уже вечер. Дороги практически пусты, только редкие автомобили проезжают мимо, ослепляя светом «ксенона». «Дворники» сметают бесчисленные капли с лобового стекла, после чего возвращаются за вновь прибывшими. Вверх-вниз, вверх-вниз.
В доме нет света. Возможно, Дэл ещё не вернулся. Скорее всего, отгружает свою продукцию на задворках очередного детского дома или разыскивает сестру.
– Пойдём. Если его нет, попробуем поискать тетрадь. Подождем час, не объявится – свалим.
Дверь не заперта. Подобному есть три объяснения. Первое – в этом районе воры встречаются чуть реже, чем шлюхи. Второе – Дэл просто забыл запереть дверь. Третье – он хотел, чтобы кто-то сюда вошел.
