Лена растерянно хлопала красными от подступивших слез глазами.
- Мы с Альбиной заранее договорились встретиться и…
- Они заранее договорились! - возмущенно перебил Треусов. - Так почему ты не поставила меня в известность? Зачем надо было прикрываться презентацией и прочей чепухой?
- Ты бы не понял, - оправдывалась Лена. - Я не хотела обманывать, но… твое болезненное самолюбие, твоя придирчивость, твои вечные обиды вынуждают меня так поступать. Скажи я правду, ты устроил бы скандал или затаил недовольство, надулся! Ты ведешь себя, как хочешь, - приходишь и уходишь, когда вздумается; встречаешься с друзьями; посещаешь вечеринки; ездишь на пикники… а меня с собой не берешь.
- Чтобы не компрометировать тебя. Я берегу твою репутацию, прошу заметить!
- Какую репутацию? Я не замужем, монашеского сана не принимала, обета целомудрия не давала, - пошла в атаку Лена. - Да и ты теперь разведенный мужчина.
- Если бы ты уважала меня, - я уже не говорю о любви, - ты бы использовала любую возможность провести время со мной! Но ты пренебрегла моим вниманием, моим желанием побыть вместе, и поскакала ни свет ни заря в чайную, на дурацкие посиделки с Альбиной! О чем это вам приспичило поболтать? Небось кости мужикам перемывали да обменивались грязными сплетнями?
- Почему же обязательно «грязными»? - вспыхнула Лена.
- Чем, по-твоему, занимаются бабы за чаем? Чешут языками!
- Как ты груб.
- Я оскорблен! - взмахнул руками Треусов. - Мне не до церемоний! Почему ты выбираешь не меня, а Эрман? Она что, умнее, опытнее?
- Она женщина. Есть вещи, которые мы можем обсудить только между собой.
- Какие, позволь узнать?
Лена, потупившись, молчала.
- Вот! - торжествующе завопил Треусов. - Тебе нечего сказать! Не-че-го! Мы дали друг другу слово, что будем предельно откровенны… что не станем ничего скрывать. Как я могу связать свою жизнь с женщиной, у которой есть от меня тайны? Я уже обжегся и не собираюсь повторять ошибку!
- Я не могу отказаться от всех подруг и общаться только с тобой.
- Не отказывайся! Кто тебя об этом просит?
- Тебе не нравится Альбина? - спросила Лена.
- Мне не нравится, когда меня бросают ради глупой бабской болтовни… или еще чего похуже.
Лену бросило в жар от появившейся мысли.
- Откуда ты знал, что мы в чайной? - дернулась она. - Следил?
- Допустим. И что с того? Пару раз я случайно проезжал мимо и заметил, как вы с Эрман выходите оттуда. Я очень ревнив, Лена! Притом ревнив не как мужчина, а как человек. Я не прощаю, когда предпочтение отдают не мне.
Лена искала выход из создавшегося положения и не находила. Порвать с Альбиной она не могла, расстаться с Павлом тоже. Как быть?
- Давай… проводить время вместе, - неуверенно предложила она. - Эрман встречается с Ростовцевым, мы могли бы собраться вчетвером, поужинать или… сходить в театр. Ты не против? Кстати, познакомишься с Альбертом поближе.
- Не вижу смысла, - отрезал Треусов. На его лицо легла тень усталости, он явно расслабился, выплеснув свой гнев, стих. - Хотя… ладно. Почему бы не попробовать?
* * *
Лика оплакивала кончину Стефи. С ней оборвалась последняя ниточка, связывающая молодую женщину с прошлым, каким бы оно ни было. Ее все покидают! Сначала мама… потом Аркадий, а теперь Красновская.
- Я осталась совсем одна, Чань! - жаловалась Лика кукле. - Совсем одинешенька! Даже Альбине не могу позвонить: она, вероятно, злится на меня из-за Ростовцева. Но он ведь просто пришел мне на помощь в трудную минуту. Эрманы истолкуют это по-другому! Они подумают, что я отбиваю у их дочери жениха. Никто нас с тобой не понимает, правда, Чань?
Кукла улыбалась яркими губками, смотрела холодно, равнодушно. Ее гладкое личико блестело от света настольной лампы. После похорон Лика зажигала все люстры и светильники по всей квартире, - смерть Стефи вызвала у нее безотчетный страх. Темнота комнат, темнота за окнами таила угрозу… словно там витал кто-то непостижимый, враждебный, несущий гибель.
Вчера Лика ходила в булочную за хлебом и на обратном пути, во дворе ее догнал соседский мальчик, Дориан. Он поднял на нее серьезные карие глаза и спросил:
- Тетя Лика, а правда, что ваша бабуля умерла?
По своей детской наивности Дорик принимал Стефи за ее бабушку.
Лика опустилась на корточки и взяла в руку горячую ладошку мальчика.
- Правда, - сказала она. - Стефи болела, а сейчас ей хорошо. Ты умеешь молиться?
Ребенок отрицательно помотал головой.
- Я тоже… - вздохнула Лика.
Дорик потянулся к ее уху и прошептал:
- Ее дракон унес!
Лике стало нечем дышать.
- Какой… дракон? - едва сумела выдавить она.
- Я не вру! - обиженно засопел ребенок. - Я в мультике видел, как змей с тремя головами уносит мертвых на своей колеснице в подземное царство!
- Ах, в мультике…
- И за вашей бабулей он прилетал, - торопливо пробормотал Дорик. - Огромный, черный, во-о-от с такущими крыльями! - подняв руки, показал малыш. - Я в глазок смотрел…
- В… в дверной?
У Лики в груди что-то оборвалось и ухнуло вниз, руки задрожали.
- Ага. Все думают, что я обманываю, а я сам видел! - настаивал Дорик.
- Драконы бывают только в сказках, - прошептала Лика. - Тебе показалось.
- И вы тоже не верите! - чуть не плача, выкрикнул Дорик и побежал прочь.
Лика не сразу пришла в себя. Она заметила, что пакет с булочками каким-то образом выпал из ее рук и валяется рядом, на рыхлом, сером от грязи сугробе… Лика машинально подняла его и побрела к подъезду. Дракон? Здесь? Прилетал за Стефи? В глазах потемнело…
- Я схожу с ума! - простонала она, не попадая ключом в скважину. - Помогите!
К кому она обращалась? Наверное, к великому и вездесущему Высшему, к которому взывает человек в минуты отчаяния.
В квартире, закрыв за собой дверь на все замки, Лика, не раздеваясь, рухнула на пуфик в прихожей и закрыла руками лицо. Куда ей бежать? Возвращаться в Ушум? Невозможно. Звонить Смирнову? Но что она ему скажет? Что за Стефи прилетал дракон и унес ее в подземное царство? Бред…
Ночь прошла без сна; серое, унылое утро не принесло облегчения. Теперь, когда Стефи умерла, у Лики осталась только Чань. Кукла без сердца, без чувств… но и без недобрых помыслов. Они долго беседовали, - вернее, Лика говорила, а Чань слушала. В ее неподвижных зрачках застыл немой вопрос: «Чего ты ждешь от меня, маленькая хозяйка?»
Для Чань Лика продолжала быть ребенком, - девочкой с косичками и веснушками на носу, - наивной и по-детски непосредственной.
