Струан помолчал несколько секунд, а затем спросил:
– Если он умрет, нас ждут большие неприятности, а?
– Будем надеяться, что этого не случится, Дирк. – Лонгстафф закусил губу. – Я немедленно поставлю министра иностранных дел в известность об этом происшествии. Нужно будет провести расследование. – Лонгстафф бросил взгляд на посеревшее, как у трупа, лицо. Дыхание Сергеева было частым и неглубоким. – Чертовски некстати все это, ну?
– Судя по расположению раны и по тому, где он стоял перед тем, как упасть, не приходится сомневаться, что пуля была выпущена из нашего мушкета.
– Это был самый обыкновенный несчастный случай.
– Верно. Но пуля могла быть и направлена.
– Невозможно. Кому придет в голову убивать его?
– Кому придет в голову убивать вас? Или Кулума? Или, может быть, меня? Мы все держались очень тесной группой.
– Кому?
– У меня здесь врагов не меньше десятка.
– Брок не стал бы хладнокровно стрелять в вас из-за угла.
– Я этого и не говорил. Назначьте награду за информацию. Возможно, кто-нибудь что-то видел.
Вместе они посмотрели на поселение. Теперь оно осталось далеко за кормой: лишь дым и пламя над крышами Кантона указывали то место, где оно находилось.
– Это безумие – грабить и разрушать все подобным образом. Раньше никогда такого не было. Зачем им понадобилось это делать? Зачем? – говорил Лонгстафф.
– Я не знаю.
– Сразу же после прибытия на Гонконг мы отправимся на север – на этот раз прямо к воротам Пекина, клянусь Богом! Император очень и очень пожалеет, что отдал такой приказ.
– Да. Но сначала вы снарядите экспедицию против Кантона. Немедленно.
– Но это же пустая трата времени!
– Будьте готовы штурмовать город не позже чем через неделю. Вам не придется доводить дело до конца. Вы опять потребуете с Кантона выкуп. Шесть миллионов таэлей серебром.
– Зачем?
– Вам нужен месяц или даже больше, чтобы флот подготовился к походу на север. Погода пока против нас. К тому же нужно дождаться подкреплений. Когда они должны прибыть?
– Через месяц-полтора.
– Хорошо. – Лицо Струана стало жестким. – Тем временем кохонгу придется где-то отыскать шесть миллионов. Это научит их предупреждать нас в другой раз. Клянусь Богом! Вы непременно должны показать наш флаг здесь, прежде чем отправитесь на север, или мы потеряем лицо. Если им сойдет с рук сожжение поселения, мы больше никогда не сможем чувствовать себя в безопасности. Прикажите «Немезиде» встать у стен города. Дальше – ультиматум и двенадцать часов на раздумье, или вы сровняете Кантон с землей.
Сергеев застонал, и Струан подошел к нему. Русский все еще пребывал в шоке и едва сознавал, что происходит вокруг.
Потом Струан заметил, что обращенный Мауссом китаец наблюдает за ним. Человек стоял на главной палубе у правого фальшборта. Он осенил Струана крестным знамением, закрыл глаза и начал молча молиться.
Глава 27
Выпрыгнув из катера на их новый причал в Куинстауне, Струан торопливо зашагал вдоль пирса к огромному, почти законченному трехэтажному зданию. Солнце палило нещадно с раскаленного добела неба, и сегодня он хромал больше, чем обычно. На верхушке флагштока развевался «Лев и Дракон».
Струан отметил про себя, что многие жилые дома и постройки помельче в разных концах Счастливой Долины полностью закончены и уже началось возведение церкви на холме. Причал Брока на дальнем конце залива был достроен, и примыкающая к нему фактория тоже выглядела почти готовой. Другие здания и дома по-прежнему стояли в бамбуковых каркасах строительных лесов, на которых добавились новые ярусы. Куинс-роуд замостили камнями.
Несмотря на то что уже минул полдень, работающих кули оказалось немного. Воздух был горячий и очень влажный. Приятный восточный ветерок то тут, то там легкими порывами пробегал по долине.
Струан вошел в главный холл фактории; его рубашка взмокла и прилипла к спине. Португальский клерк, обливавшийся по́том за рабочим столом, поднял к нему изумленное лицо.
– Madre de Deus
[14], мистер Струан! Добрый день, сеньор. Мы не ждали вас сегодня.
– Где мистер Робб?
– Наверху, сеньор, только там…
Но Струан уже взбегал по лестнице. Коридоры с первой лестничной площадки вели на север, восток и запад, в глубину здания. Многочисленные окна смотрели и на море, и на сушу. Он увидел флот, неподвижно стоявший на якоре в заливе; у причалов других торговцев было пусто: его лорча первой добралась сюда из Кантона.
Он повернул на восток и пересек наполовину законченную столовую; звук его шагов сухим гулким эхом прокатился по голым каменным плитам. Постучав в дверь, он открыл ее.
Дверь вела в просторную комнату. Она была уже частично обставлена: кресла и диваны, тот же каменный пол, картины Квэнса на стене, богатые ковры, пустой, холодный камин. Сара сидела в кресле с высокой спинкой подле одного из окон, держа в руке бамбуковый веер. Она, не мигая, смотрела на него.
– Здравствуй, Сара.
– Здравствуй, Дирк.
– Как Карен?
– Карен умерла.
Голубые глаза Сары поблекли, взгляд застыл, кожа на лице покраснела и была сальной от пота. В волосах блестели седые пряди, лицо постарело.
– Мне жаль. Мне так жаль.
Сара рассеянно обмахнулась веером. Легкий ветерок, рожденный этим движением, подхватил выбившуюся прядь волос, и она упала ей на лицо, но Сара не стала убирать ее.
– Когда это случилось? – спросил он.
– Три дня назад. Может быть, два, – произнесла она ровным, безжизненным голосом. – Не знаю.
Веер продолжал качаться из стороны в сторону, словно сам по себе.
– Как малыш?
– Еще жив. Лохлин еще жив.
Струан смахнул каплю пота с подбородка:
– Мы первыми вернулись из Кантона. Китайцы сожгли поселение. Письмо Робба мы получили перед самым отплытием. Я только что прибыл.
– Я видела, как подошел твой катер.
– Где Робб?
Она показала веером на дверь, он увидел тонкие бледные кисти рук с голубыми прожилками вен.
Струан вошел в спальню. Комната была большая, и кровать под балдахином на четырех столбах в точности повторяла его собственную.
На кровати лежал Робб. Его глаза были закрыты; посеревшее, изможденное лицо утонуло в потемневшей от пота подушке.
– Робб? – позвал Струан, но веки Робба не дрогнули, а губы так и остались чуть-чуть приоткрытыми, и у Струана сжалось сердце.
