– Ты моя подруга. Подруги должны помогать друг другу. Но ты никогда-никогда не должна никому об этом рассказывать.
– Я обещаю, как перед Богом.
– Когда травы будут у меня, я пошлю А Сам к твоей служанке А Тат. Ты доверяешь ей?
– Да.
– Когда твой день рождения, Мэ-ри?
– Зачем это тебе?
– Астрологу нужно будет определить наиболее благоприятный день для принятия лекарства. – (Мэри назвала ей день и час.) – Где ты будешь принимать лекарство? В отеле нельзя. Здесь, на острове, вообще нигде нельзя. Выздоровление может растянуться на несколько дней.
– В Макао. Я поеду в Макао. В свой… в свой дом. О нем никто не знает. Там это будет безопасно. Да, там мне ничего не грозит.
– Эти лекарства помогают не всегда, моя дорогая. И лечение никогда не бывает легким.
– Я не боюсь. Лекарство поможет. Должно помочь, – ответила Мэри.
Мэй-мэй легонько шевельнулась.
– Что случилось? – тут же спросил Струан.
– Ничего. Просто малыш толкается.
Струан положил руку на ее слегка округлившийся живот.
– Нужно пригласить доктора, пусть он осмотрит тебя.
– Нет уж, спасибо, тайпан, не стоит. Эти ваши заморские дьяволы не для меня. В этом я навсегда останусь той, кем была, – китаянкой. – И после короткой паузы осторожно спросила: – Мэри выглядела нездоровой, тебе не показалось?
– Показалось. И эта девушка что-то задумала. Она, случайно, не говорила тебе, что у нее на уме?
Мэй-мэй не хотелось лгать, но при этом она и не желала открывать Струану то, что его, по сути, не должно было касаться.
– По-моему, она просто переживает из-за брата.
– А что с ним такое?
– Она сказала, что хочет выйти замуж за этого Глессинга.
– Вон оно что. – Струан уже понял, что Мэри приходила повидать в первую очередь Мэй-мэй, а не его. Он обменялся с ней всего несколькими фразами, поблагодарил за то, что она проводила детей в Макао. – Я так полагаю, Горацио не дает своего благословения, и она хочет, чтобы я поговорил с ним? Она за этим приходила?
– Нет. Ее брат согласен.
– Это меня удивляет.
– Почему? Этот Глессинг – он плохой человек?
– Нет, девочка. Просто Мэри и Горацио долгие годы жили вместе. Ему будет здесь очень одиноко без нее. – Струан спросил себя, что сказала бы Мэй-мэй, узнав о тайном доме Мэри в Макао. – Может, она так неважно выглядит, потому что беспокоится за него?
Мэй-мэй ничего не ответила, лишь грустно покачала головой, думая о том, как сложно все иногда бывает в жизни мужчины и женщины.
– Как идут дела у молодых влюбленных? – спросила она, пытаясь разгадать, что же в действительности не дает ему покоя.
– Хорошо. – Он еще не рассказывал ей о своем разговоре с Броком.
– Ты уже решил, что делать с дьявольской лихорадкой?
– Нет пока. Думаю, тебе следует вернуться в Макао.
– О да, пожалуйста, тайпан. Но только после того, как ты найдешь решение для Гонконга.
– Здесь оставаться опасно. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
– Йосс, – произнесла она, пожав плечами. – Конечно, наш фэншуй здесь ох-ох какой плохой. – Она положила руку ему на грудь и погладила его, потом нежно поцеловала. – Однажды ты говорил мне, что есть три вещи, которые ты должен сделать, прежде чем выберешь свою тайтай. Две я знаю. Какая третья?
– Передать Благородный Дом в надежные руки, – ответил он и рассказал ей о разговоре с Броком и о сегодняшней ссоре с Кулумом.
Она долго молчала, обдумывая его слова и подбирая ключ к этой третьей проблеме. И поскольку решение было таким простым и очевидным, она спрятала его глубоко в своем сердце и произнесла с невинным видом:
– Я говорила тебе, что помогу с первыми двумя и подумаю над третьей. Третья для меня слишком велика. Я не смогу помочь тебе, как бы мне ни хотелось.
– Понимаю, – кивнул Струан. – Я не знаю, что мне делать. По крайней мере, – добавил он, – я вижу лишь один ответ.
– Убийство – ответ неразумный, – твердо сказала она. – Очень неразумно опасный. Броки будут ждать его. Все будут. И ты рискуешь тем, что тебе будет мстить ваш ужасный закон, который, как глупый, требует глаз за глаз у любого, у кого есть глаз, а это, как всякому понятно, сумасшедшее безумие. Зачем тогда быть богатым, хейа? Ты не должен этого делать, тайпан. И дальше, я советую тебе сделать сыну и твоей новой дочери подарок, о котором они так просят.
– Я не могу, клянусь Богом! Это все равно что своей рукой перерезать Кулуму горло!
– Даже так, это мой совет. И я дальше советую тебе фантастически немедленный брак.
– Об этом не может быть и речи! – взорвался он. – Любая поспешность сейчас будет выглядеть крайне неприлично – оскорблением памяти Робба, – да и просто смешно.
– Я всем сердцем соглашаюсь с тобой, тайпан, – спокойно ответила Мэй-мэй. – Но я, кажется, понимаю, что по варварскому обычаю, который хоть раз следует мудрому китайскому обычаю, девушка переходит жить в дом мужа. Не наоборот, хейа? Поэтому чем немедленнее девица Брока выскользнет из-под каблука Горта, тем скорее Броки потеряют власть над твоим сыном.
– Что?
– Вот тебе и что! Почему, ты думаешь, твой сын стал теперь совсем глупый, как безумный? Потому что ему фантастически сильно хочется затащить ее на постель. – Струан рывком сел на кровати, и она торопливо проговорила, повысив голос: – Нет, не надо сейчас спорить, клянусь Богом! Сейчас ты слушай, а потом и я буду тебя почитательно слушать. Вот почему он и делается безумно больной – бедный мальчик лежит всю ночь холодный, измученный, никого не покрывший. Это правда. Почему ты не говоришь это открыто, хейа? Я говоришь это открыто. Он весь горит как в огне. Почему и слушает, высунув язык, всю сумасшедшую болтовню Горта. Будь я на его месте, то делала бы то же самое, потому что всякий брат имеет власть над сестрой! Но ты отдай сыну Кулуму его девушку, и тогда будет твой Кулум проводить час за растреклятым часом, выслушивая брата Горта? Нет, клянусь Богом! Он станет каждую минуту проводить в ее постели, тиская ее грудь, фантастически изнуряя себя и делая малышей. И он возненавидит любого, кто попробует его отвлекать от этих занятий, – тебя, Брока или Горта. – Она нежно посмотрела на него. – Нет?
– Да, – сказал он. – Я обожаю тебя за твою проницательность.
– Ты обожаешь меня, потому что я безумно свожу тебя с ума, но при этом и сплю с тобой, сплю, пока ты не лопаешься. – Она рассмеялась, очень довольная собой. – Дальше: пусть они начнут строить свой дом. Завтра же. Направь их мысли на свой дом, и они забросят слушать вангуя Горта. Она ведь совсем юная, да? Поэтому мысль о собственном доме фантастически займет весь ее ум. Это разозлит Броков, и они начнут долго решать, что за дом и так дальше, а это разозлит ее и приведет ее к тебе, кто дал ей дом. Горт должен абсолютно противничать быстрому браку – почему и Кулум отвернется от него, потому что он лишится своего – как вы это говорите? – «валета в рукаве».
