Книга Тайпан, страница 191. Автор книги Джеймс Клавелл

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тайпан»

Cтраница 191

– Я в это не верю.

– Думаю, вам все-таки следует в это поверить, тайпан. – Скиннер допил свое виски. – Вы позволите?

– Конечно. Принесите сюда весь графин. Тогда вам не нужно будет ходить взад и вперед. Кто передал вам эту информацию?

– Этого я не могу сказать.

– А если я буду настаивать?

– Даже в этом случае. Если я назову имя, для меня как для газетчика все сразу будет кончено. Здесь затронуты очень важные принципы профессиональной этики.

– Газетчик прежде всего должен иметь газету, – без обиняков объявил Струан, испытывая его.

– Верно. В этом и заключается риск, на который я пошел, решив поговорить с вами. Но даже если вы так поставите вопрос, я вам все равно ничего не скажу.

– Вы уверены, что это правда?

– Нет. Но я так думаю.

– Когда было отправлено сообщение? – спросил Струан.

– Двадцать седьмого апреля.

– Вы серьезно считаете, что оно могло попасть сюда так быстро? Это просто смешно!

– Я сказал то же самое. И тем не менее я считаю, что эта информация достоверна.

– Если это так, тогда нам всем конец.

– Вполне вероятно, – ответил Скиннер.

– Не вероятно, а совершенно точно.

– Вы забываете о могуществе прессы и о том, чего могут добиться торговцы, объединив свои усилия.

– Мы недостаточно могущественны, чтобы тягаться с министром иностранных дел. Да и время против нас. Вы собираетесь напечатать это?

– Да. В свое время.

Струан покрутил в руке хрустальный бокал, наблюдая игру света в его резных гранях:

– Я бы сказал, что, когда вы это сделаете, паника поднимется невиданная. И вы тут же попадете на ковер к Лонгстаффу.

– Меня это не беспокоит, мистер Струан. – Скиннер был озадачен: Струан реагировал на известие совсем не так, как он предполагал. Разве что тайпан уже и так обо всем знает, в сотый раз сказал он себе. Но тогда я не вижу никакого смысла в том, чтобы посылать ко мне Блора. Блор прибыл неделю назад, а за эту неделю тайпан вложил в Гонконг бесчисленные тысячи таэлей. Если он знает о судьбе договора, это было бы актом маньяка-самоубийцы. Так чьим же курьером был Блор? Брока? Маловероятно. Потому что Брок тратит деньги так же безоглядно, как и Струан. Скорее всего, это генерал… или адмирал… или Монсей. Монсей! Кто, как не Монсей, имеет связи в министерских кругах? Кто, как не Монсей, ненавидит Лонгстаффа и метит на его место? Кто, как не Монсей, жизненно заинтересован в том, чтобы идея Гонконга увенчалась успехом? Потому что без сильного Гонконга Монсею не сделать карьеры в дипломатическом корпусе. – Похоже, с Гонконгом покончено. Все деньги, все силы, которые вы вложили – все мы вложили – в него, смахнули в сторону, как крошки со стола.

– Гонконг нельзя оставлять. Без этого острова все порты на материковом побережье, которые мы откроем, не будут стоить выеденного яйца.

– Я знаю это, сэр. Мы все это знаем.

– Да. Но министр иностранных дел полагает иначе. Почему? Мне очень интересно знать почему? И что мы вообще могли бы сделать в данной ситуации? Как убедить его в нашей правоте, а? Как?

Скиннер был таким же ревностным защитником новой колонии, как и Струан. Без Гонконга не будет Благородного Дома. А без Благородного Дома не будет ни еженедельника «Ориентал таймс», ни работы.

– Может быть, нам и не придется ни в чем убеждать этого мерзавца, – отрывисто проговорил он, и глаза его холодно блеснули.

– А?!

– Не вечно же этому пакостнику быть у власти, – повторил Скиннер.

Струан посмотрел на него с возросшим интересом. Это был новый поворот в игре, причем неожиданный. Скиннер не пропускал ни одной газеты, ни одного периодического издания и был самым информированным человеком в отношении той части парламентских дел, которая освещалась в печати. В то же время, обладая необыкновенной памятью и испытывая к людям самый живой интерес, Скиннер имел другие, и очень разнообразные, источники информации.

– Вы полагаете, существует возможность смены правительства?

– Я готов поставить любые деньги, что сэр Роберт Пиль и консерваторы опрокинут вигов в течение этого года.

– Это было бы дьявольски рискованно с вашей стороны. Я сам бы сыграл против вас.

– Хотите поставить «Ориентал таймс» против падения вигов еще в этом году – и закрепления Гонконга за Короной?

Струан прекрасно понимал, что такое пари сделает Скиннера самым верным его союзником, а газета не такая уж большая цена за это. Но поспешное согласие выдало бы его.

– У вас нет ни единого шанса в мире выиграть это пари.

– Наоборот, мои шансы весьма велики, мистер Струан. Прошлая зима дома была самой тяжелой за все последние годы – и в производстве, и вообще в экономике. Безработица выросла невероятно. Урожай собрали мизерный. Вам известно, что, согласно последней почте, буханка хлеба стоит теперь один шиллинг два пенса? Кусковой сахар продают по восемь пенсов за фунт, чай – по семь шиллингов восемь пенсов, мыло – по девять пенсов кусок; дюжина яиц стоит четыре шиллинга. Картофель – шиллинг за фунт. Бекон – три с половиной шиллинга за фунт. Теперь возьмите заработную плату, самое большее – семнадцать с половиной шиллингов в неделю за шестьдесят четыре часа работы; сельскохозяйственные рабочие получают девять шиллингов в неделю за бог знает сколько часов, фабричные рабочие около пятнадцати шиллингов – все это при условии, что у вас вообще есть работа. Боже милостивый, мистер Струан, вы живете где-то в поднебесье со своим несметным богатством, вы можете дать девушке тысячу фунтов только за то, что у нее красивое платье, поэтому вы не знаете этого, не можете знать, но каждый одиннадцатый человек в Англии – нищий. В Стоктоне в прошлом году почти десять тысяч человек зарабатывали меньше двух шиллингов в неделю. Тридцать тысяч в Лидсе – меньше шиллинга. Чуть не каждый живет впроголодь, а ведь мы самая богатая страна в мире. Виги засунули головы себе в задницы и отказываются признавать то, что давно видно всем: чудовищную несправедливость такого положения вещей. Возьмите чартистов: виги так ничего и не поняли, они ограничились лишь тем, что навесили на них ярлык оголтелых анархистов. Они словно не замечают, в каких ужасающих условиях работают люди на ткацких и иных фабриках. Господи Иисусе! Шести-, семилетние дети трудятся по двенадцать часов в сутки, и женщины тоже, а их труд обходится нанимателю дешевле, и он увольняет с работы мужчин. Да и с какой стати вигам что-то менять? Большинство фабрик им и принадлежит. И у них один Бог – деньги, все больше, и больше, и больше денег, а народ пусть идет к чертям. Возьмите ирландскую проблему: виги так ничего и не предпринимают для ее решения. Бог мой, в прошлом году там был голод, если и в этом году будет то же самое, вся Ирландия вновь восстанет, да и пора уже. А виги даже пальцем не шевельнули, чтобы реформировать банковскую систему. Зачем – ведь банки тоже принадлежат им! Вспомните, как вам самому не повезло этой зимой! Если бы мы имели справедливый и жесткий закон, защищающий вкладчиков от проклятых махинаций проклятых вигов… – Он сделал над собой усилие и замолчал, лицо его раскраснелось, толстые щеки тряслись от возмущения. – Извините, я вовсе не хотел произносить перед вами целую речь. Конечно, вигам придется уйти. Я бы сказал, что, если они не сделают этого в ближайшие полгода, в Англии начнется такая кровавая баня, рядом с которой Французская революция будет выглядеть невинным пикником. Единственный, кто может спасти нас, это сэр Пиль, клянусь всеми святыми!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация