Вот это и делает торговлю такой захватывающей.
Ты покупаешь и продаешь для рынка, который начнет заключать сделки через четыре месяца, зная только цены рынка, закрывшегося четыре месяца назад. Один просчет – и тебя ждут унылые стены долговой ямы. Тонко рассчитанный риск, который себя оправдал, – и ты можешь удалиться на покой и навеки забыть про Восток. Купер почувствовал, как в кишечнике поднялась и покатилась вверх волна боли. Эта боль никогда не отпускала его и уже давно стала для большинства торговцев неотъемлемой частью жизни на Востоке.
Так что же крылось за предостережением Струана: дружеская подсказка или намеренный обман?
Капитан Глессинг, стоя рядом с Горацио, провожал глазами «Грозовое облако». В его взгляде сквозила зависть. Корабль являл собой достойный приз, и, поскольку он был первым в этом году кораблем, вернувшимся из Англии с заходом в Калькутту, его трюмы сейчас буквально ломились от опиума. Глессинг тоже мучился вопросом, что означают флажки. И почему на фор-бом-брамселе появился черный квадрат.
– Прекрасный корабль, – заметил Горацио.
– Да, корабль замечательный.
– Даже если это пират? – с иронией спросил Горацио.
– Пиратом его делают владельцы и груз в трюмах. Корабль есть корабль, а это один из самых статных молодцов, когда-либо служивших человеку, – сухо ответил Глессинг. Остроумие Горацио его не позабавило. – Кстати, раз уж речь зашла о кораблях, – он старался, чтобы приглашение не прозвучало нарочито, – не согласитесь ли вы и мисс Синклер отужинать со мной сегодня? Я бы хотел показать вам свой фрегат.
– Это очень любезно с вашей стороны, Джордж. Я с удовольствием принимаю приглашение. И Мэри, я полагаю, будет в восторге. Она еще ни разу не поднималась на борт фрегата.
Может быть, сегодня, решил Глессинг, мне представится возможность выяснить, как Мэри ко мне относится.
– Я пришлю за вами баркас. Три склянки – последняя полувахта – вас устроят?
– Давайте уж тогда встретимся, когда пробьет восемь склянок, – небрежно заметил Горацио, желая показать, что знаком с морской терминологией: три склянки в эту вахту означали половину восьмого, тогда как восемь склянок отбивали в восемь часов ровно.
– Очень хорошо, – кивнул Глессинг. – Мисс Синклер будет первой женщиной, которую я принимаю на борту.
Господи, подумал Горацио, а ведь Глессинг, похоже, испытывает к Мэри нечто большее, чем мимолетный интерес.
Ну конечно! Приглашение предназначалось для нее, а вовсе не для меня. Какое нахальство! Как этот напыщенный осел смеет надеяться, что Мэри хоть на секунду может подумать о нем как о возможном спутнике жизни. Или что я позволю ей выйти замуж так рано!
Стук мушкета, упавшего на камни, заставил их обернуться. Один из морских пехотинцев потерял сознание и ничком лежал на берегу.
– Какого дьявола, что с ним такое? – раздраженно спросил Глессинг.
Главный старшина корабельной полиции перевернул молодого солдата:
– Не могу знать, сэр. Это Норден, сэр. Он уже давно как бы не в себе, недель этак несколько. Наверное, у него лихорадка.
– Хорошо, оставьте его где лежит. Соберите матросов. Морская пехота – к лодкам! Когда все поднимутся на борт, вы вернетесь и заберете его.
– Есть, сэр-р.
Старшина подобрал мушкет Нордена, перебросил его одному из пехотинцев и увел людей к лодкам.
Когда они отошли на достаточное расстояние, Норден, который лишь притворялся, скользнул в тень ближайших валунов и спрятался там. Господи Иисусе, ниспошли мне спасение и обереги, пока я не доберусь до тайпана, истово молился он. У меня больше никогда не будет такой возможности, как сейчас. Защити меня, благословенный Боже, и помоги добраться до него, прежде чем они вернутся за мной!
Брок стоял на юте своего корабля и смотрел на флажки в подзорную трубу. Шесть месяцев назад ему удалось получить ключ к шифру Струанов, и он смог прочесть первое послание. Теперь он ломал голову над тем, что это еще за «Зенит»? Что может значить эта чертовщина? И что есть такого важного и срочного в договоре с турками, что капитан решился вот так, в открытую, передать это сообщение, пусть даже и зашифрованное, вместо того чтобы тайно доложить о нем Струану, когда тот прибудет на борт? Может быть, они узнали, что я разгадал их шифр? Может быть, они специально подсовывают мне эту информацию, а «Зенит» означает для них, что это сообщение – фальшивка. «Кризис» и «война» должны означать, что цена на чай и шелк поднимется. И видимо, на хлопок тоже. Наверное, стоит начать скупать и то, и другое, и третье. Если только все это правда. Да, и, возможно, угодить прямо в капкан, который расставил для меня Струан. Где, черт побери, болтается «Серая ведьма»? На этот раз ее обставили – это никуда не годится. Дьявол забери Горта! Его нерасторопность обошлась мне в тысячу гиней.
Горт был его старшим сыном и капитаном «Серой ведьмы». Сыном, которым можно было гордиться. Рослый, как отец, такой же суровый и могучий, и вдобавок ко всему превосходный моряк, знавший все тонкости морского дела. Да, такой сын сумеет продолжить начатое тобой, с гордостью думал Брок, он достоин того, чтобы через год-другой стать тайпаном. Брок молча помолился за безопасность Горта, потом опять стал проклинать его за то, что тот пропустил «Грозовое облако» вперед.
Он перевел подзорную трубу на берег, туда, где стояли, беседуя, Струан и Робб, и пожалел, что не может слышать их разговора.
– Извините меня, мистер Брок. – Это был Нагрек Тум, капитан «Белой ведьмы» – крупный, крепко сбитый уроженец острова Мэн, с огромными руками и лицом цвета мореного дуба.
– Да, Нагрек?
– По флоту ходят слухи… Я не очень-то им верю, но, с другой стороны, кто знает – дыма без огня не бывает. По этим слухам, военный флот вот-вот получит распоряжение положить конец контрабанде опиума. И наши корабли можно будет захватить как пиратские.
– Да, такое не часто услышишь, – презрительно усмехнулся Брок.
– Я поначалу тоже смеялся, мистер Брок. Пока не услышал, что приказ будет оглашен сегодня, когда пробьет четыре склянки. И что Струан уговорил Лонгстаффа предоставить нам отсрочку на шесть дней, чтобы мы могли продать имеющиеся у нас запасы.
– Ты уверен? – Брок едва успел переварить эту поразительную новость, как со стороны трапа послышался шум. На палубу тяжело ступила Элиза Брок, крупная женщина с толстыми руками и силой здорового мужчины. Ее поседевшие волосы были убраны в неплотный пучок на затылке. Следом за ней на палубе показались две их дочери – Элизабет и Тесс.
– Доброе утро, мистер Брок, – приветствовала Лиза своего супруга, твердо встав на палубе и сложив руки на огромной груди. – Прекрасный денек, право слово.
– Где вы были, душа моя? Здравствуй, Тесс. Привет, Лиллибет, милая, – заговорил Тайлер Брок. Он обожал своих дочерей, и это чувство сейчас целиком заполнило его.
