– Может быть шквал, – произнес Брок, и звук собственного голоса резанул его, как нож; сердце бешено колотилось в груди, вся сила ушла из его тела.
– Только не с севера! – возразил Струан, чувствуя себя столь же опустошенным. О Господи, на миг я превратился в зверя! Не переменись так внезапно ветер…
– Тайфун!
Они посмотрели на гавань. Джонки и сампаны торопились к берегу.
– Да, – кивнул Струан. – Но это была правда. Про Горта.
Брок почувствовал вкус желчи во рту и сплюнул:
– Я прошу извинения за Горта. Да. Он сам во всем виноват, он мертв, и покончим на этом. – Где я совершил ошибку, где потерял его, спрашивал он себя. Где? – Что сделано, то сделано. Я сказал тебе все, что хотел сказать еще тогда, в поселении. Да, я был не прав, вызвав тебя сегодня, но я все сказал тебе тогда в Кантоне, и я не отрекаюсь от своих слов. Я не стану другим, пока не изменишься ты. Но в тот день, когда ты выйдешь против меня с кошкой в руке, между нами все решится до конца. Ты сам выберешь этот день, как я и сказал тогда. Ты согласен?
Струан ощущал странную легкость в голове.
– Согласен. – Он отступил на шаг, снял с руки боевой цеп и вложил нож в ножны, недоверчиво следя за Броком. Брок тоже убрал свое оружие. – И ты простишь Кулума и Тесс?
– Между ними и мной все сказано: для меня они все равно как умерли. До тех пор, пока Кулум не будет частью «Брока и сыновей», а «Брок и сыновья» не станут Благородным Домом и я – тайпаном Благородного Дома.
Струан уронил свой цеп на землю, и Брок сделал то же самое. Они оба быстрым шагом покинули холм, спускаясь по разным тропинкам.
Глава 47
Весь тот день северный ветер набирал силу. К наступлению ночи Куинстаун приготовился к урагану, как только мог. Окна закрыли ставнями, двери забаррикадировали, а те, кто предусмотрительно вырыл в своих домах подвалы, благословляли свой йосс. Все, кто ютился во временных или передвижных жилищах, искали убежища в более прочных постройках. Но прочных зданий было мало, за исключением тех, что стояли в Счастливой Долине. А очень немногие были готовы пойти на риск отравиться ночными газами, хотя все уже прочли в сегодняшнем выпуске «Ориентал таймс» о том, что найдено лекарство, которое излечивает малярию. Ибо сегодня хинную кору достать было невозможно.
Все люки на кораблях были задраены, и все имевшиеся якоря были глубоко посажены в морское дно. Корабли развели как можно дальше друг от друга, давая им максимальное пространство для раскачивания, когда ветер неожиданно упадет или сменит направление.
Но находились и такие, которые говорили, что, поскольку ветер все время дует с севера, он никак не может предвещать тайфун. Никто никогда не слышал, чтобы тайфун приходил только с севера. При тайфуне ветер налетал шквалами и постоянно менял направление.
Даже Струан склонялся к тому, чтобы разделить это мнение. Никогда еще барометр не стоял так высоко. А тайфун без падения барометра был делом немыслимым. Ночью с низкого серого неба стал моросить дождь, принесший облегчение от жары.
Струан тщательно взвесил все грозящие им опасности. Будь он один, он вышел бы в море на «Китайском облаке» и держал бы курс прямо на юг, пока ветер не ослабеет или не поменяет направление. Затем он выбрал бы самый безопасный путь и вырвался бы из тайфуна. Но некий инстинкт, который он не мог понять или объяснить, подсказывал ему, что в данной ситуации это было бы слишком рискованно. Поэтому он перевез Мэй-мэй, Иньси, А Сам и Лим Диня в огромную покинутую факторию Благородного Дома в Счастливой Долине и разместил их в своих апартаментах на третьем этаже. Он рассчитывал, что дождь и ветер развеют ядовитые ночные испарения. Мэй-мэй будет в большей безопасности под защитой кирпича и камня, чем в открытом море или в погребе, а только это и имело значение.
Кулум поблагодарил Струана за предложенное им в фактории место, но сказал, что они с Тесс предпочитают переждать ураган в конторе начальника гавани. Контора помещалась в приземистом сооружении из гранитных камней, и Глессинг отвел Кулуму и Тесс часть жилого помещения, устроенного тут же.
Струан рассказал им о том, что произошло на холме и что с Броком был заключен пусть шаткий, но мир. И весь день, занимаясь приготовлениями к тайфуну, который мог и не прийти, он размышлял о человеческой жестокости.
– В чем дело, муж мой? – спросила его Мэй-мэй.
– Не знаю. Брок, я сам, тайфун – не знаю. Может, облака висят слишком низко. Давят.
– Я скажу тебе, в чем дело. Ты слишком много думаешь о том, что случилось. Даже хуже: ты переживаешь из-за того, что могло бы случиться. Ха! Это глупость! Будь китайцем! Я приказываю тебе! Прошлое есть прошлое. С Броком заключен мир! Не трать время, переживая, как курица, которая никак не может снести яйцо. Поешь чего-нибудь, выпей чаю и сделай любовь с Иньси. – Она рассмеялась и подозвала к себе Вторую Сестру, которая торопливо просеменила через огромную спальню, села на кровать и взяла ее за руку. – Посмотри на нее, клянусь Богом! О, я уже давала ей хорошие наставления. – (Он усмехнулся, и ему стало легче.) – Вот так-то лучше, – удовлетворенно сказала Мэй-мэй. – Я думаю о тебе все время, ладно. Иньси живет в соседней комнате одна. Она преданно ждет всю ночь.
– Прекрати болтать глупости! – Он весело хмыкнул, а Мэй-мэй что-то быстро протараторила Иньси по-китайски. Иньси выслушала ее с огромным вниманием, потом восторженно захлопала в ладоши, лучезарно улыбнулась Струану и выскочила за дверь.
– Мэй-мэй, что ты сказала ей? – подозрительно спросил он.
– Я рассказала ей, как ты делаешь любовь. И как делать тебя фантастически возбужденным. И не пугаться, когда ты вскрикиваешь в конце.
– Дьявол тебя забери! Имею я право хоть на какие-то личные секреты?
– Тайтай знает, что лучше всего для ее вспыльчивого мальчика. Иньси ждет тебя сейчас.
– Что?
– Иньси. Я сказала ей приготовиться. Любовь по вечерам приятна, ладно. Ты разве забыл?
Струан крякнул и направился к двери:
– Премного благодарен, но я занят.
Он спустился вниз и вдруг поймал себя на мысли, что настроение у него значительно поднялось. Да. Конечно, это было глупо – так переживать из-за того, что осталось в прошлом. И он в который раз возблагодарил свой йосс за то, что у него есть Мэй-мэй.
Брок распорядился, чтобы сломанную переднюю мачту «Белой ведьмы» разобрали на стеньги и привязали их вдоль борта для безопасности. Команда рассортировала поломанные реи, распутала такелаж и задраила все люки. Он приказал отдать три якоря на носу и укрепил сзади парусиновый штормовой якорь, чтобы в любое время удерживать клипер носом к ветру.
Весь день он чувствовал себя вялым. Голова и грудь болели, и он знал, что ночью его будут мучить кошмары. Он очень хотел напиться до бесчувствия, уйти от себя. Но понимал, что всем им грозит смертельная опасность. Он в последний раз обошел с фонарем мокрую от дождя палубу, потом спустился вниз, проведать Лизу и Лиллибет.
