– Ого, – выдохнула Ханна.
– Это мое тайное убежище, – сказала Айрис, гордо разведя руками. – Теперь только мне одной известна комбинация цифр, которая дает сюда доступ. Даже из персонала мало кто знает код, а те, кто знает, просто позволяют мне делать то, что я хочу. – Она взяла один из номеров People. На обложке как обычно красовалась Анджелина Джоли. – Эти журналы мне тайком поставляет один человек. Я кайф от них ловлю. У меня в тумбочке тоже лежит несколько номеров. Читай, если хочешь. Главное – никому не проболтайся.
– Буду молчать как рыба, – пообещала Ханна, широко улыбаясь. – Спасибо.
Айрис показала на граффити.
– Это все бывшие пациенты постарались. Здорово, да?
Ханна кивнула, а у самой мороз по коже при виде такого количества имен. Эйлин. Стеф. Дженни. Почему их поместили сюда? Чем они страдали – расстройством пищевого поведения? Наркоманией? Какими-то менее серьезными заболеваниями или, наоборот, более страшными? Брат Эли, Джейсон, когда учился в старших классах, тоже, судя по всему, какое-то время находился в больнице, подобной этой. Его имя встречается чуть ли не на каждой странице того регистрационного журнала, который Эмили нашла в офисном помещении «Рэдли» во время вечеринки.
Странно, что Эли хранила это в секрете от подруг. Кажется, только однажды она обронила намек относительно того, что у Джейсона проблемы с психикой. Это было в седьмом классе, в начале учебного года. Как-то в воскресенье после обеда Ханна с Эли тусовались вдвоем, подбирая себе наряды на следующий день. Когда Эли снимала вельветовые джинсы Citizens, зазвонил телефон. Она взяла трубку и какое-то время молча слушала. Губы ее сжались в нитку, даже лицо побледнело. Из трубки до Ханны донесся чей-то жуткий визгливый смех.
– Последний раз говорю: прекрати, зануда! – крикнула Эли и повесила трубку.
– Кто это был? – шепотом спросила Ханна.
– Да мой братец-идиот, – буркнула Эли себе под нос.
И больше ни слова. Но теперь Ханна не сомневалась, что Джейсон звонил из «Рэдли»: в регистрационном журнале, найденном Эмили, было зафиксировано, что он наведывался в больницу по выходным и проводил там по нескольку часов. Может, он позвонил оттуда Эли, чтобы попугать ее. Придурок.
Айрис села в одно кресло, Ханна опустилась в другое. Молча они рассматривали бессмысленные рисунки и имена. Хелена. Бекки. Линдси.
– Интересно, где они все сейчас? – тихо проронила Ханна.
– Кто знает? – отозвалась Айрис, пальцами взбивая свои белокурые волосы. – Хотя про одну пациентку я слышала кое-что: ее определяли сюда на две недели, но потом родители забыли про нее. И она до сих пор живет здесь… в подвале.
– Вранье, – фыркнула Ханна.
– Да, пожалуй. Хотя как знать.
Айрис сунула руку под подушку сиденья и вытащила маленький разовый фотоаппарат, завернутый в зеленую бумагу.
– Это я тоже тайком сюда пронесла. Хочешь вместе сфоткаться?
Ханна колебалась. Ей вовсе не хотелось, чтобы появились вещественные доказательства ее пребывания в психбольнице.
– Ты же все равно не сможешь проявить пленку, – осторожно произнесла она.
– Я хочу отослать фотик отцу. – Айрис опустила глаза. – Хотя он мои письма даже не вскрывает. – У нее задрожал подбородок. – Мы с ним были очень близки, но потом он стал завотделением в какой-то дурацкой больнице, а это напряженная работа. На меня у него времени не осталось. Ну а теперь, когда я здесь… – Она пожала плечами. – Я и вовсе для него не существую.
– Мой отец такой же, – охнула Ханна, поражаясь тому, сколь много у них общего. – Раньше мы с ним обо всем говорили, но потом он ушел из дома, у него появилась новая подружка – Изабель. И вот теперь они живут в моем доме – с Кейт, идеальной доченькой Изабель. – Ханна поджала пальцы ног. – «Кейт не может поступить дурно». Мой отец просто помешан на ней.
– Даже не верится, что твой папа мог променять тебя на кого-то, – ужаснулась Айрис.
– Спасибо, – с благодарностью произнесла Ханна, глядя из маленького чердачного окна на пустые теннисные корты за зданием лечебницы.
Долгое время она думала, что отец стал меньше любить ее, потому что она некрасива и вообще далека от совершенства. Но ведь Айрис-то – просто куколка… а ее отец все равно относится к ней как к дерьму. Может, проблема вовсе не в дочерях, а в отцах?
Охваченная яростью, она выхватила фотоаппарат у Айрис и на вытянутой руке навела объектив на них обеих.
– К черту наших паршивых папочек! Пошлем их куда подальше!
– Точно, – сказала Айрис, и на счет три обе прижались друг к другу щеками и выкинули вверх средние пальцы. Ханна щелкнула фотоаппаратом.
– Блеск! – довольно воскликнула Айрис, извлекая пленку и убирая фотоаппарат в сумочку.
Ханна сползла с подлокотника в кресло, в котором сидела Айрис. Обе худенькие, они спокойно уместились в нем вдвоем. В комнатке пахло корицей и высушенной на солнце древесиной.
– Кстати, как ты нашла это место?
– Кортни дала мне код, – объяснила Айрис, скидывая с ног синие балетки со стразами Maloles.
Ханна грызла ноготь. В Айрис ее раздражало только то, что она постоянно говорила о своей бывшей соседке по палате, Кортни, которая, по-видимому, слыла гранд-дамой Санатория. Накануне Айрис рассказала двенадцать разных историй про эту Кортни, хотя Ханна, конечно, не считала.
– И когда ее выписали? – спросила Ханна как можно более беспечным тоном.
Один уголок рта у Айрис опустился.
– В ноябре, кажется. Точно не помню. – Она взяла из металлического стаканчика синий маркер.
– А что с ней было? Она выздоровела?
Айрис сняла колпачок с маркера и принялась рисовать на стене.
– Кто знает? Я с ней не общалась с тех пор, как она уехала.
Ханна возликовала в душе.
– Почему?
Айрис пожала плечами, рассеянно водя маркером по стене.
– Она наврала про свой диагноз. Сказала, что страдает депрессией в мягкой форме, а оказалось, что у нее куда более серьезные проблемы. Это я уже после узнала. Она такая же сумасшедшая, как все остальные здесь.
Под порывами ветра задребезжали стекла. Ханна притворно закашлялась, чтобы скрыть смущение. Она тоже была не до конца откровенна с соседкой – ни словом не обмолвилась ей про Эли, «Э» или Мону.
Айрис убрала от стены руку с маркером, показывая, что она нарисовала – источник желаний в виде старомодного колодца с конусообразной крышей и воротом. Ошеломленная, Ханна захлопала глазами. На руках выступила гусиная кожа. До жути знакомое изображение… явно не совпадение.
– Почему ты это нарисовала? – прошептала она.
Айрис растерянно молчала, будто ее поймали на месте преступления. Судорожным движением она надела на маркер колпачок. Сердце у Ханны колотилось все быстрее и быстрее. Наконец Айрис ткнула пальцем в сумочку Ханны.
