Кемурт впервые в жизни выдержал настоящий бой насмерть – и победил. Пригодились боевые артефакты, которые он успел накупить по бросовой цене у бывших амулетчиков Ложи.
Все произошло в укромном закоулке, свидетелей не было. Тяжело дыша, он прислонился к грязной стене с покарябанным обережным орнаментом.
Противник лежал на мусорной куче, словно обгорелое огородное пугало, выкинутое хозяевами: можно было подумать, что он давно уже мертвый. Его жертвы молча смотрели на своего спасителя.
Смуглый горбоносый суриец, худой, жилистый, ловкий. В ходе драки он использовал приемы рукопашного боя и простого бандита одолел бы, однако напавшая тварь владела магией, это сводило на нет его шансы. Сероглазая девушка, явно ларвезийка, темно-русые волосы до плеч слегка вьются, всклокоченная челка слиплась от крови – лоб порезан, и на щеках кровоточат неглубокие порезы. Должно быть, из волшебниц: обыкновенные барышни заплетают длинные волосы в косу или укладывают в прическу. Магичка или амулетчица, была бы ведьмой, смогла бы дать отпор. Оба одеты скорее по-походному, чем в обноски, но теперь им придется отстирывать заляпанные кровью куртки и зашивать прорехи – дело поправимое, главное, что живы остались.
– У меня есть лечебные амулеты, чтоб остановить кровь, – предложил Кемурт вместо того, чтобы молча свалить оттуда. – Погодите, сейчас достану…
Эти двое смотрели недоверчиво, но помощь приняли: что им еще оставалось?
– Из-за амуши у тебя будут неприятности, – заметил парень. – Эти твари на королевской службе. Пронюхает об этом Дирвен, и конец твоим амулетам.
Тут-то Кем и свалял дурака, да так, что Ланки на своих воровских небесах презрительно ухмыльнулся и плюнул с досады. Потому что пусть ты не интриган, как Эдмар, зато логик, а для логика взять и брякнуть: «Не присягал я ему, я с моими амулетами сам по себе, у меня оберег для этого есть», – непростительный промах. Нет бы вывернуться: «Ну да, конец, но я же не мог пройти мимо…» – потом проводить их в безопасное место и сделать ноги. А он еще и поклялся богами и псами, когда новые знакомые сходу не поверили. Вот и нарвался.
Девушка подобрала, отряхнула и повязала втоптанный в грязь платок, который сдернул с нее амуши. Истосковавшийся по компании Кемурт подумал, что хорошо бы им держаться вместе, маленькой шайкой, так и еду проще добывать, и противостоять всем напастям. Эти ребята ему понравились. Про Зомара Гелберехта он слышал – один из самых крутых амулетчиков Ложи, хотя и не такой крутой, как Дирвен. Нелодия в прошлом году окончила Магическую Академию и готовилась стать магом-лекарем.
Теперь они были никем, ютились на складе у сурийского торговца, занимаясь уборкой за кров и скудную кормежку. Родители Нелодии жили в провинции, далеко от Аленды, здесь у нее родственников не было. А родителей Зомара растерзали и съели амуши – это случилось в Исшоде, давно, когда он был маленьким. На службе у Светлейшей Ложи он прикончил без счету этих тварей. Тот, который напал на них с Нелодией, узнал его и хотел отомстить – прошлым летом амулетчик убил его любовника, гонявшегося за Орвехтом и Зомаром вместе с другими слугами Лормы. Так и сказал, когда заступил им дорогу в замусоренном проулке: если б не твоя вина, я бы, может, и не тронул вас, пеняй на себя, сперва твоя девка сдохнет у тебя на глазах, а вслед за ней ты. Вмешательство Кема похоронило его планы, заодно с самим мстителем.
Они как будто подружились, но на второй день Зомар завел речь о его обереге: позволь посмотреть, давай проверим, смогу ли я тоже им воспользоваться… Кемурта насторожил блеск его глубоко посаженных темных глаз. Посмотреть не позволил и тем же вечером исчез, не попрощавшись. Зомар его выследил, начал уговаривать: лучше отдай мне, я ведь боевой амулетчик, смогу действовать эффективней, я буду защищать Нелодию и тебя, ты от этого только выиграешь, бои с нечистью – моя специализация… Так-то оно так, но Кем все равно не хотел расставаться с «Оберегом Таль». Он, конечно, дурак – раз проболтался – но не настолько же!
Теперь он прятался и от амуши – вдруг те уже в курсе, кто разделался с их соплеменником – и от угрюмого целеустремленного Зомара. Ночевал, где придется. Пропитание тоже добывал, где придется, вор-амулетчик в большом городе с голоду не пропадет. Подумывал о том, чтобы хоть пешком добраться до Абенгарта: там дедушка с бабушкой, раньше он с ними переписывался, корреспонденция доставлялась через принадлежащую Тейзургу торговую компанию, но после того, как объявился «Властелин Сонхи», связь пропала. Как они там, все ли с ними в порядке… Единственное, что до сих пор держало его в Аленде – мысли о Таль: найти бы ее и забрать с собой. Или просто повидаться, поговорить… Даже если она совсем не та, за кого себя выдавала, и выглядит не так, как ему запомнилось.
– Гляньте, судари, на тот забор – на нем ваши кишки болтаются! А яйца лежат во-о-он там под кустиком, а руки-ноги раскиданы по всему радиусу поражения, а головы на клумбе…
– И печально смотрят друг на друга, – ухмыльнулся Тейзург.
– Именно так, сударь. Только вы лучше не зубоскальте, а подумайте о том, что если б у нас был настоящий подрыв, все вышло бы в точности так, как я сказал. У вас, сударь, есть хотя бы самая малость воображения, чтобы это себе представить?
– Даже нарисовать могу, мастер Бруканнер, – любезно отозвался Эдмар.
Достал из ниоткуда – из своей магической кладовки – лист бумаги, карандаш, дощечку и, присев на скамью, которую они с Хантре только что «минировали», принялся что-то увлеченно набрасывать, как художник на пленэре.
Бруканнер, известный в Бартоге мастер-подрывник, неодобрительно фыркнул. Ему было под шестьдесят, и то, что человек его профессии дожил до таких лет, служило ему дополнительной рекомендацией в придачу к двум дюжинам писем с лестными характеристиками и полному шкафу официальных наград.
– Судари, в нашем деле всякий раз надобно думать головой, ежели не хотите, чтобы ваша голова сказала «до свиданья» и отправилась в самостоятельное путешествие.
После этой сентенции он вытащил из кармана большой мятый платок и шумно высморкался. Большой, грузноватый, кряжистый, он напоминал заматерелого кулачного бойца, ушедшего на покой, но все еще способного навалять кому-нибудь из молодняка. Тяжелый подбородок зарос седой щетиной, блекло-голубой левый глаз смотрел на богатеньких, но непонятливых учеников цепко, строго, оценивающе, с затаенным презрением: ох, и бестолочи вы, судари, хоть и маги. Вместо правого глаза – прибор с круглой выпуклой линзой, закрепленный на ремешке с бронзовыми заклепками. Правый глаз Бруканнер потерял в молодости, еще до того, как стал признанным мастером своего дела.
На руках перчатки с прорезями, механическими протезами и вшитыми амулетами, заставляющими протезы работать. Пальцев у мастера осталось всего семь: на левой не хватает одного, на правой двух – оторвало в ту пору, когда он учился на ошибках.
Он был горным подрывником, прокладывал шахты и туннели в Каршейской прорве. Без протезов он действовал так же умело, как в перчатках, несмотря на нехватку пальцев.
