Подобное обсуждение – как именно можно увеличить женское представительство в структурах власти – могло бы происходить и в феминистском сообществе, однако региональные делегатки специально оговаривали, что не принадлежат к нему. Например, в посвященном съезду материале информагентства ЭкстраMedia, озаглавленном «Сообщества женщин Забайкалья против феминизма», цитировалась участница из Сибири, заявившая: «Мы не считаем себя феминистками, даже против такого явления, просто женщины – такие же граждане России и хотят активно участвовать в ее развитии»
[549]. Отделяясь от «феминисток», региональные участницы съезда противопоставляли себя и условной «Москве», представительница которой сетовала впоследствии в статье в журнале «Гендерные исследования»:
«…нас, московских экспертов, воспринимают как нечто чужое и даже противостоящее женскому движению. Собственно говоря, этот подход после Второго Независимого женского Форума (Дубна, 1992 г.) запустила одна из активисток, сказав нам (МЦГИ): вы ученые, вот и занимайтесь своей наукой, а женское движение будем делать мы, активисты. Но довольно быстро стало очевидным, что если активисты не питаются тем, что создают тяжелым трудом ученые и эксперты, то и женские организации почему-то начинают терять ясные цели и ориентиры своей активности, скатываясь к рутинному воспроизведению привычной активности. И причина слабости женских НПО не столько в сокращении финансирования, потому что уже давно западные фонды переориентировались с Москвы на регионы, сколько в неумении НПО четко сформулировать стратегические цели и тактические задачи своей работы. В результате НПО сдают позиции, перестают защищать идею прав женщин и гендерного равенства и начинают пристраиваться “под крыло” власти»
[550].
Автор этого заявления, указывая на особую важность теоретиков движения, отстаивает особую роль интеллектуалов и экспертов в определении общественных (групповых) приоритетов и целей. Интеллектуалы, полагая себя автономными акторами на основании обладания знанием, считают социальное целеполагание и определение «путей» одной из своих важных функций. Иными словами, феминистское сообщество видит себя самостоятельным, «неангажированным» коллективным актором, артикулирующим собственно женские интересы, и на этом основании стремится к участию во власти. Так, автор еще одного текста в этом же выпуске журнала, отстаивая первенство гендерного сообщества перед «ангажированными» организаторами съезда, пишет:
«Сам факт, что довольно случайная, не слишком компетентная группа малоизвестных предпринимательниц практически узурпировала наследие Первого съезда, назначила непонятно по какой причине Второй съезд на основах православия и поддержки действующей вертикали власти, отменив походя целые исторические эпохи… и заодно все независимое женское движение последних двадцати лет – заслуживает внимания… Ведь понятно стало довольно быстро, что бойкие девушки преследовали простую и понятную цель – предложить власти в качестве товара для последующего финансирования некое сложившееся движение со столетней историей…»
[551]
Действительно, как следует из материалов съезда, одна из делегаток, по сути дела, просила мужчин, т. е. российский истеблишмент, «взять» женщин во власть:
«И женщины предлагают мужчинам свою конкретную помощь, но мужчины с большим подозрением и опаской смотрят в сторону женщин. Скорей всего боятся они нас, таких неуемных, энергичных, волевых и сильных. Нашим дорогим мужчинам нужны слабые, нежные, тонкие натуры. Но на съезде я увидела женщин сильных, волевых, терпеливых, трудолюбивых, умеющих предлагать, организовывать, руководить, воспитывать, кормить, примирять и т. д. Колоссальный потенциал!!! Мужчины: “Обратите же внимание на нас!”»
[552]
В качестве непосредственной цели тех, кого представляет (или думает, что представляет) выступающая, указано участие во власти, однако очевидно, что у женщин (как группы) недостаточно для этого собственных ресурсов и политического капитала, и докладчица просит тех, кто обладает властью, «взять» их туда. Эта цитата помогает понять причины «открещивания» этих лидеров от феминизма. Во-первых, это попытка уверить истеблишмент в своей готовности оставаться под контролем и не высказывать «неудобных» требований. Еще одна участница женского съезда, очевидно «забыв» о том, что является председательницей клуба женщин, утверждала, что сейчас не время делиться на мужчин и женщин, так как перед российским обществом стоит одна общая задача: «Мы считаем, что сегодняшние проблемы женского населения не могут решаться отдельно от проблем общества, – рассказала журналистам председатель “Клуба деловых женщин Забайкалья” Валентина Подойницына»
[553]. Во-вторых, это может быть способом дистанцирования от феминисток как «оппозиционной» группы, которая, в свою очередь, видит в организаторах съезда не представителей гражданского общества, а инструмент государственных структур, продвигающих консервативную идеологию. «Феминистки» отмечают, что переориентация женских организаций на государственные структуры становится все более популярной: происходит «…вступление ряда ранее независимых женских организаций в Движение женщин России (которое имплицитно связано с партией власти) с последующей идеологической переориентацией с идеи гендерного равенства на заботу о сохранении “традиционных духовно-нравственных ценностей России”….происходит… перелицовка женских НПО как элементов гражданского общества на новый, угодный власти лад»
[554].
Идеологические разногласия феминисток с организациями, поддерживающими консервативные инициативы и традиционные женские роли, очевидны и понятны. Проблема, однако, состоит в том, что собственные феминистские ресурсы и капиталы недостаточны для вмешательства во властное распределение и в некоторых исследованиях постсоветский женский активизм рассматривается как новое социальное движение, возникшее вследствие ресурсной мобилизации
[555]. Знание, которым располагают эксперты, является, как полагал П. Бурдье, «вторичным» видом капитала и работает в качестве ресурса, обеспечивающего восходящую социальную мобильность, только при опоре на реальный капитал или материальную силу, которую феминистская когорта стремится задействовать. Такой силой могут быть международные правозащитные или феминистские сети. Социолог Александра Грицак в статье о проектах по противодействию домашнему насилию в Украине указывает, что для их реализации необходима поддержка спонсоров «высокого уровня», т. е. государственных организаций и международных фондов. В те периоды, отмечает она, когда у власти находились западно ориентированные реформаторы, украинские женские организации, включенные в проекты с международной поддержкой, могли воспользоваться тем, что проблема насилия находилась на дискурсивном пике и сыграть на стремлении правительства получить западную помощь. Государство шло на продвижение таких проектов, чтобы продемонстрировать западным спонсорам приверженность одобряемой ими политике
[556]. С другой стороны, в рамках консервативных инициатив, неприемлемых для феминисток, также может происходить перераспределение ресурсов для решения некоторых социальных проблем, считающихся «женскими». Кроме того, такие программы дают возможность карьерного продвижения отдельным активисткам.
