Словно обжегшись, она отдернула руку, но он все же повел ее к лифту, как бы подталкивая. Движение это было мне хорошо знакомо, я сам пользовался им не раз с его матерью – но никогда с Клотильдой – и знал, что Мэри ждет разговор по дороге домой.
– Джозеф, да я не сказал ничего такого! Просто сказал, что тебе повезло, – принялся оправдываться я, идя за ними по пятам. – И я хочу, чтобы ты дал мне шанс как-то уладить наши отношения.
Он стоял спиной ко мне, уткнувшись глазами в мелькающие цифирки на табло над дверью лифта, даже не допуская возможности, чтобы я попал в поле его зрения. И это мой родной сын! Я чувствовал, как на лице моем появилось жалобное выражение, и даже разозлился на самого себя за это.
Приехал лифт, и я наблюдал, как они вошли в кабину. Перед тем как двери закрылись, они повернулись ко мне лицом, и Джо посмотрел на меня с такой испепеляющей ненавистью, что у меня внутри все похолодело, а ноги словно окаменели.
Глава 3
Получив свою копию завещания, я вернулся в отель. Ви в пеньюаре сидела за туалетным столиком, делая макияж. Когда я вошел, она обернулась. У нее готов был пока только один глаз, поэтому ее правый глаз сейчас смотрел открыто и невинно, а левый – жестко и злобно.
– Ну что там? – сказала она.
Я бросил завещание на туалетный столик перед ней и сел на постель, приняв примерно ту же позу, что и утром.
– Я думал, тебя здесь не будет, когда вернусь.
Она схватила завещание, полистала его, потом сказала:
– Ой, ладно, лучше скажи мне так, а то я не понимаю ничего в этом крючкотворстве. Сколько?
– Нисколько.
– Нисколько?! Что значит, нисколько?
– Ну то и значит – нисколько. Я не получил ничего. Все отошло к моему сыну.
Она швырнула в меня завещанием, оно ударилось о мою руку, отлетело на кровать, а оттуда свалилось на пол.
– Какого черта тогда мы приехали сюда? – Она опять повернулась к зеркалу и продолжила подрисовывать глаз.
– Но я упомянут в завещании. Если бы Джо умер раньше Куинн, то все перешло бы ко мне.
– Да? А толку-то? Кому от этого легче?
Я хотел сказать ей, что от ее злости нам обоим тоже не станет легче, но какой толк был в этих препирательствах?
– Ты лучше приготовься торчать здесь долго, – сказала она, подкрашивая глаз точными уверенными движениями кисточки. – Не думаешь же ты, что я сдеру с Карлтона деньги на твой обратный билет в Сан-Анжело? Вот ты как был неудачником там, в Голливуде, так и здесь им остаешься. И когда только я к этому привыкну?
«Когда мы оба к этому привыкнем?» – подумал я и сказал:
– Ага, но ты так не считала, когда познакомилась со мной. Сама набросилась на меня. Обожала мои книги. Была моей поклонницей. Тебе это льстило.
– А ты все никак не успокоишься. Ну да, я читала кое-какие из твоих книг. Успешный был писатель. Но я же не знала, что ты сломаешься. – Она принялась собирать свои кисточки, карандашики, тюбики и пудренички в косметичку. – А тебя только одно и заботит – чтобы кто-то читал твои книги. Но нет, никто их не читает.
Ви сказала это нарочно, чтобы уколоть меня побольнее. Она часто так делала, и это срабатывало, каждый раз эти обидные слова сдавливали меня, словно клещами, все больнее и больнее.
– Это куда же ты клонишь?
– Карлтон сегодня утром посадил жену на самолет до Палм-Бич. Так что мы с ним несколько дней можем побыть вдвоем. – Она усмехнулась. – Нет, если с тобой, то втроем. – Она встала, прошла в другой конец комнаты и, открыв шкаф, достала черное обегающее платье. Держа плечики перед собой, она придирчиво разглядывала платье.
– Ты на ночь-то вернешься сегодня? – спросил я.
– А тебе прямо неймется это знать? – усмехнулась она, натягивая на себя платье.
В груди у меня все сжалось, и моя злость переросла в тревогу. Только что я ненавидел ее, а уже в следующий момент понял, что не смогу прожить без нее ни дня.
– Ви, пожалуйста, возвращайся обязательно! Я не вынесу тут один!
– А ты и не выноси. – Она облачилась в платье, и оно красиво легло по ее фигуре. – Пойди, прогуляйся. Найди себе какую-нибудь шлюху или бросься с моста, я не знаю, мне все равно. – Она разгладила на себе платье и повернулась ко мне спиной, чтобы я застегнул молнию сзади.
Я встал, подошел к ней и стал осторожно застегивать молнию.
– Я серьезно, Ви. То, что происходиту нас с Джозефом… – В глазах у меня защипало, в горле встал тугой ком. – У меня больше нет никого и ничего, а мой родной сын… даже не хочет со мной разговаривать. Ты просто не знаешь, каково это.
– Да я даже не знаю, где мой ребенок сейчас находится, – парировала Ви, поторапливая меня жестом.
– Ну, это совсем другое. Ты же сама отказалась от него. А Джозеф… Он даже не захотел посмотреть в мою сторону, – посетовал я, закончив с молнией.
– Знаешь что, если ты так переживаешь, то я скажу тебе, что делать. – Она повернулась ко мне. – Убей его. Убьешь, и наследство достанется тебе. Все эти деньжищи будут твоими.
Ее слова меня так поразили, что до меня даже не сразу дошел их смысл.
– Деньжищи?
– Ну да. Те, что заявлены в завещании, – сказала она, теперь уже полностью одетая. – Ну? Как я выгляжу?
– Ты о чем говоришь вообще? Как можно такое даже произносить?!
Ви картинно закатила глаза и покачала головой, потом достала из шкафа маленький ридикюль, расшитый черными блестками, подошла к постели, где лежала красная сумочка, и начала перекладывать из нее в ридикюль разные вещицы, среди которых были бумажник и флакон духов. – Ну ты хоть теперь снова пьешь. Слава богу, хоть что-то изменилось к лучшему. – Она достала из сумочки свой миниатюрный пистолетик с перламутровой рукояткой, подаренный ей Карлтоном.
– А это тебе зачем?
– Карлтон не любит, когда я без него хожу. А где мои ключи?
– Послушай, Ви, Джозеф…
– Да ладно тебе, расслабься, я же пошутила! – Она бросила выпотрошенную сумочку обратно на постель. – Черт, ну где же мои ключи? – Она поискала на туалетном столике, потом покачала головой и захлопнула ридикюль. – Ну и ладно, какая разница, где они. Все равно они мне больше не понадобятся.
Ви продолжала собираться, а у меня все больше и больше сжималось горло. От предложения убить Джозефа мне стало дурно, а при мысли о ее уходе я совсем ослабел и начал придумывать, чего бы такого мне заказать себе в баре внизу, когда она уйдет.
Когда она ураганом пронеслась мимо меня к наружной двери, я крикнул ей вслед:
– Я люблю тебя!
Не оборачиваясь, она бросила на ходу:
– Я тебе уже говорила насчет этих слов. – Я услышал, как дверь открылась. – В них нет правды. – Дверь за ней закрылась, и я остался один, не представляя, что делать дальше, куда пойти и как вообще подняться с постели.
