– Это ж надо, какой дальний путь вы проделали! – на ходу бросил им Пеллетер, не замедляя шага.
– Что вы можете сказать о деле Ришар-Ленуаров?
Пеллетер остановился перед репортером, задавшим этот вопрос.
– О чем это вы?
– Как? Вы не слышали?!
– Ой, да вы просто отстали от жизни! – прибавил другой.
– Графиня Ришар-Ленуар застрелила трех своих детей, мужа и покончила с собой на своей яхте в Ницце. Вряд ли несколько здешних сгнивших трупов смогут соперничать с таким громким делом.
– Я держал все газеты в курсе относительно здешних событий, – пояснил Сервьер.
Кое-кто из репортеров не смог сдержать усмешки.
– Теперь, когда выяснилось, что тут замешан и начальник тюрьмы…
Пеллетер окинул всю компанию неприязненным взглядом и, повернувшись, собрался продолжить путь.
– Инспектор Пеллетер, подождите!..
– А какое отношение ко всему этому имеет Мауссье?
– Кто совершил эти убийства? Начальник тюрьмы?
Пеллетер резко развернулся, и репортеры, ринувшиеся было вслед за ним к выходу, остановились, натыкаясь друг на друга.
– Если вам нужен сюжет, то идите в город и разыщите пропавшего тюремного надзирателя. – С этими словами Пеллетер повернулся и вышел из вестибюля на улицу.
Утро было погожее, но ночной холод еще давал о себе знать. Городская площадь кипела привычной деловой жизнью, магазины открылись, женщины с корзинками шли за покупками. Несколько мужчин из поисковой партии курили у подножия памятника, прислонив ружья к постаменту. Вид у них был усталый и понурый, им явно уже было не до шуток и смеха.
Пеллетер первым делом направился к табачной лавке, зная, что не продержится весь день без курева.
Табачник не стал комментировать события вчерашнего дня, просто молча продал Пеллетеру сигары, и тот закурил одну сразу же, прямо в лавке.
Людей с ружьями у памятника прибавлялось. Прохожие с любопытством поглядывали на них. Почему они здесь собираются? Может, Летро объявил продолжение поисков?
Пеллетер вернулся к своим прежним мыслям. Мальчишки Перро заблудились в полях. То есть Пассемье мог прятаться где угодно, и, если его до сих пор не нашли, то теперь уже вряд ли найдут.
Попыхивая сигарой, Пеллетер наблюдал за жизнью площади, пока еще не готовый начать рабочий день.
В маленьком кафе Розенкранц пил за стойкой кофе. Пеллетера удивило, что американский писатель после нескольких дней разлуки с женой мог сейчас находиться не рядом с нею. Он только лишний раз убедился в том, как все-таки трудно иногда бывает постичь чужую душу.
К памятнику, вокруг которого собиралось все больше людей, шел через площадь Летро. Подтягивались туда и любопытые. Пеллетер узнал в толпе пекаря Бенуа в белом переднике и с волосами, припорошенными мукой. Не иначе как пришел послушать свежие новости.
Пассемье не шел у Пеллетера из головы. Ноздри его раздулись от злости, когда он в очередной раз подумал о том, что попросту упустил Пассемье.
Сердито выдувая табачный дым, он наблюдал издалека, как Летро раздает новые приказы.
А из головы все никак не шел Пассемье. Зачем он вообще следил за Пеллетером? Какой смысл был в этом? К тому же это было для него рискованно.
Взгляд Пеллетера снова вернулся к Розенкранцу. Тот теперь стоял на пороге кафе, и вокруг него вился один из репортеров. Посетители, все как один повернув к нему голову, слушали их разговор и ждали, когда можно будет вставить словечко.
Пеллетер направился к кафе.
Ему вспомнился вечер, когда он доставлял пьяного Розенкранца домой. Он привез американца на такси. Если Пассемье ходил по городу пешком, то как он мог проследить за ним?
Пеллетер ускорил шаг.
Он изначально исходил из того, что надзиратель следил за ним, но что, если Пассемье уже поджидал у Розенкранца дома?
Репортер перешагнул порог кафе и стоял теперь за стойкой рядом с Розенкранцем.
А тогда в больнице… С Пеллетером была мадам Розенкранц, когда Пассемье следил за ним, а потом убежал и напал на него в переулке.
Розенкранц теперь уже орал на репортера, угрожающе размахивая руками.
Если Пассемье был в один из вечеров у Розенкранца дома, а потом в больнице, где мадам Розенкранц провела несколько дней кряду, то…
Пеллетер уже не шел, а бежал – мимо кафе, по направлению к дому писателя.
Начальник тюрьмы и два его подельника рассчитывали, что убитых арестантов не будут разыскивать родные. Но когда Пассемье обнаружил, что дочь Меранже живет здесь же в городке, он, должно быть, решил сделать так, чтобы никаких вопросов о Меранже не могло возникнуть. А это означало, что Клотильда сейчас находилась в опасности.
Кто-то на площади заметил его, и теперь ему в спину неслись крики, но инспектор Пеллетер бежал не оборачиваясь.
И пока он бежал, мысли продолжали лихорадочно крутиться у него в голове. Все это время он считал, что Пассемье следил за ним. Но что, если это было не так? Что, если Пассемье следил не за ним, а за Клотильдой, а он просто оказался тогда в том же месте?
Он бежал, зажав в пальцах погасший окурок сигары.
Теперь он понял, что был не самонадеян, а просто слеп! И он надеялся, что еще не слишком поздно и он успеет. Потому что Клотильда сейчас одна дома. И у нее есть машина, в которой сейчас так нуждается Пассемье. И дом ее стоит на самой окраине города.
И пока муж ее в кафе препирается с каким-то заезжим репортером… она, бедняжка, дома совершенно одна!..
Глава 16
Клотильда-ма-Флёр
Клотильду-ма-Флёр беспокоил солнечный свет. В это утро он был особенно ярким и заливал весь дом.
От такого жизнерадостного солнца ликовала душа.
Когда позавчера вечером она вернулась домой, муж упал перед ней на колени. Он стоял, обхватив ее руками и уткнувшись лбом ей в живот, и по его судорожно переводимому дыханию она поняла, что он плачет. А потом он встал, подхватил ее на руки и отнес вверх по лестнице в их спальню. Она тогда даже испугалась, что он надорвется.
На следующее утро он то и дело улыбался ей за завтраком в залитой солнцем столовой и весь день осыпал ее нежностями и обожающими взглядами. А она от смущения все время отводила глаза. Поэтому сегодня утром спровадила его из дома, сказав, что собирается хорошенько прибраться после нескольких дней отсутствия, хотя на самом деле просто стремилась побыть одна и прийти в себя после всего случившегося.
Она действительно затеяла уборку. Сначала в кухне, где перемыла всю посуду, оттерла столики и раковину и вымыла пол, вспотев от усердия. Работа отвлекала ее, но мысль о том, что ее отец мертв, то и дело возвращалась к ней, и у нее опускались руки. Печаль окутывала ее нахлынувшей волной, потом она находила в себе силы снова взяться за работу, а затем все повторялось снова.
