Крики и проклятия раненых, гул пожара, отрезавшего отступление, рычание сражающихся, тяжелые, высекающие искры удары металла о металл, вопли отчаяния, тонкие взвизги тетивы, стоны, пот, заливающий глаза, перекошенные, оскаленные лица, – все слилось в одну мелькающую, гудящую, дымящуюся, кровавую воронку, неумолимо затягивающую в свой неистовый круговорот, высасывающий силы и последнее дыхание…
Рыцарь Сиург не замечал, что уже несколько раз ранен, весь в крови, своей и чужой. Короткими вдохами ловя удушливый едкий воздух, раздирающий горло и легкие, мучительно кашляя, смаргивая стекающий на глаза пот, перемешанный со слезами, не чувствуя тела и рук, сверхусилием преодолевая нечеловеческую слабость, головокружение и тошноту, – защищал своим мечом и телом женщину и путь отхода. Между нею и поредевшими рядами яростно сражающихся воинов, которым путь к спасению отрезал пожар, – ничего и никого больше не было. Если он упадет…
Он уже не чувствовал боли, как не чувствовал ничего, даже того, дышит он, или нет, – дым заполнил все пространство коридора и ничего не стало видно. У него не было времени думать о том, куда идти, и что будет, – пульс жизни измерялся ударами меча, непрерывно-тяжелыми, горячими, туманящими сознание… кровавая пелена застилала все вокруг, звуки отплывали в непроглядную даль, судорожное напряжение достигло своего последнего предела, и он ощутил, как мягко и невесомо опускается в прохладное и прозрачное небытие, наполненное тишиной и ледяным, обжигающим отравленную грудь воздухом…
Холод медленно сковывал спину, распространяясь на руки и ноги, леденя затылок… Полная тишина давила на уши, дыхание улавливало сырую затхлость подземелья. Он открыл глаза, и ничего не произошло. Густая темнота ударила в зрачки, опалив сознание страшной мыслью… слепота? Что-то с глазами!
Теплая рука провела по его щеке.
– Здесь темно. Где-то есть факелы, но я не могу их найти.
Он не поверил сам себе. Они живы? Как им это удалось?
– Поднимайся, – Тинния, невидимая в темноте, шурша бархатом, пропахшим дымом и кровью, пыталась помочь ему сесть. – О, Господи, ты весь в крови!
– Так я жив?
Онемение тела проходило, и медленно возвращались привычные ощущения и восприятия. Мир принимал свой обычный вид – проявляясь звуками, запахами, осязанием и болью. Боль постепенно заполняла каждую клеточку измученной плоти. Сердце билось тяжелыми толчками, резко отзывающимися в висках и открытых ранах. Каждый вдох давался с трудом.
– Конечно, мы оба живы. А ты что, подумал, что уже в раю?
Он усмехнулся, тут же скривившись от боли.
– Для рая, пожалуй, темновато. Как мы сюда попали?
Она недоуменно молчала.
– Разве ты не помнишь?
– Нет.
Даже короткая беседа отнимала у него слишком много сил.
– Когда дым заполнил все, мы уже были почти у двери в святилище. Пока ты дрался, я нашла вход и открыла его. В дыму ничего не было видно, и мы успели вовремя.
– Я сам вошел?
– Да.
Тинния снова удивилась.
– Дьявол, я ничего не помню!
– Это не важно. Главное – мы живы, и в безопасности. Твои раны глубоки, но не опасны для жизни, и кости не задеты. Я остановила кровь. Нам нужно подождать некоторое время, и идти.
– Ты тоже умеешь останавливать кровь без повязок?
Она улыбнулась в темноте, и он почувствовал ее улыбку.
– Где мой меч?
– Вот.
Она вложила ему в руку рукоятку меча, мокрую и скользкую от крови.
Рыцарь Сиург тяжело приподнялся и сел, опершись о сырую земляную стену туннеля. Несколько мокрых комков скатились вниз.
– Здесь есть кремни и факелы. Я постараюсь их найти. Ты сможешь зажечь огонь?
– Надеюсь, у меня это получится.
Силы медленно возвращались в его избитое и тяжело израненное тело. С трудом подняв руку, он проверил, на месте ли медальон. Черт, в угаре боя он напрочь забыл о нем! С усилием согнув замерзшие пальцы, он почувствовал в ладони тепло золотого многоугольника, сжал чуть сильнее…
Откуда-то изнутри появилось приятно-серебристое облако, окутало тело, впитываясь в обессиленные мышцы, сухожилия и кости, обволакивая внутренние органы и насквозь проникая в них. Сознание его отключилось, и рука бессильно разжалась…
Тиннии пришлось самой разжигать огонь. Колеблющийся свет факела отразился от медальона на широкой груди рыцаря. Он снова потерял сознание. Но это уже не пугало. Краски жизни возвращались на его лицо, дыхание становилось ровным, а пульс наполненным. С ним будет все в порядке. Когда они доберутся до лесного домика, дорогу к которому знали только она и дядя, раны можно будет обмыть и перевязать, сменить одежду, поесть и отдохнуть. Там их никто не найдет.
Она не сомневалась, что дом, из которого приходится бежать, выгорел дотла. Скорее всего, решат, что все, кто не успел выбраться, сгорели. Те люди, что преследовали их, все погибли. Никто не смог найти дорогу из лабиринта коридоров – даже воины, оставшиеся в большой зале.
Еще одна страница жизни закрыта навсегда. Таинственный дом, вызывавший жгучий интерес и страх у местных жителей, исчез. Он выполнил свое предназначение, став местом встречи. Точкой перекрестья миров. Слиянием временных потоков. Сердцем розы…
ГЛАВА 39
Через меня проникнешь в дивный сад,
Дарящий ранам сердца исцеленье;
Через меня придешь к ключу услад,
Где юный май цветет…
Тинния с удивлением взглянула на израненного рыцаря, – что это ему взбрело в голову?
– Тебе нравится? – Он улыбался… и читал стихи. Потом спросил:
– Я видел среди твоих книг трактат Боэция
[52]
«Об утешении философией». Теперь нам как нельзя кстати придутся некоторые идеи оттуда.
Рыцарь Сиург смеялся, кривясь от боли. Он с трудом вдыхал воздух подземелья, но видно было, что жизнь возвращается к нему с каждым вдохом.
– Жаль, что книги сгорели. – Тинния сидела, обняв руками колени и положив на них голову. Рядом лежал арбалет, поблескивая бирюзой и эмалями в свете одного-единственного факела. – Придется побыть тут немного, пока наверху все окончательно убедятся, что в живых никого не осталось. И вообще ничего не осталось, кроме головешек. Человек-тень не скоро снова отыщет наш след.
