– О, прошу прощения, не думал, что вы уже встали. Собрался будить. Нам нужно ехать. Завтрак готов.
Он сначала с недоумением, а потом со все возрастающим беспокойством смотрел на девушку: только отменно тренированная реакция помогла ему в один миг поставить чашку на стол и сделать необходимое количество шагов, чтобы не дать ей упасть.
Подхваченная в последний момент сильной рукой, она испуганно вскрикнула – и обморок не состоялся. Глаза ее широко открылись, неожиданно наполнились слезами, неудержимо побежавшими по розовым после сна щекам, сквозь всхлипывания он едва смог разобрать ее причитания.
– Что же это? Что же это такое?.. Почему ? Почему это не сон? Почему это все мне не приснилось? Альберт Михайлович, и эта женщина, они умерли, умерли… Это из-за меня они умерли… Я не знаю, за что, не знаю, почему, но я это чувствую… Я это чувствую – они умерли из-за меня. Но почему? Я ничего не сделала, у меня всегда была обычная жизнь, – детство, школа, учеба, работа… Почему все это происходит? – простонала она, захлебываясь от слез, и вся дрожа.
– Ведь вы, наверное, мне не верите? Вы же не верите? Я бы сама не поверила. Но я говорю правду: я ничего не знаю, я ничего не сделала, я ничего не видела… я понятия не имею, откуда взялся весь этот кошмар!..
Это даже сначала казалось забавным, ну как игра, понимаете? Это было несерьезно, и глупо… Но теперь я боюсь… Я просто боюсь. Я боюсь заходить утром в пустой вестибюль библиотеки. Вы знаете, там темно… Я никогда, никогда не боялась темноты, я вообще ничего не боялась. – Она посмотрела своими нестерпимо пронзительными заплаканными глазами и прошептала, – Я очень, очень боюсь… Мне страшно идти по улице, днем – вы представляете? – все зловещее: и небо, и солнце, и даже тени деревьев… Я боюсь в своей собственной квартире – мне хочется заглядывать под кровати, в шкафы, ванную… и даже после этого мне все равно страшно. Мне страшно смотреть на темные окна. Мне страшно думать… – Она снова заплакала.
Сиур сел на диван и помог сесть ей, он терпеливо выслушивал ее торопливый, прерывающийся шепот, не перебивая и не пытаясь успокаивать. Он знал, что это, накопившееся, должно вылиться, что бесполезно и не нужно останавливать этот поток слез, страха и слов. Пусть он иссякнет, тогда придет опустошение… а потом вернется способность жить и чувствовать, слушать, думать, рассуждать. Но это потом.
– Господи, почему это все мне не снится? Вы знаете, по ночам я как будто живу какой-то другой, странной жизнью… Как будто сон и не сон… Все как наяву – все … по-настоящему, понимаете? – Тина подняла голову и вопросительно посмотрела ему в глаза. – Вы же не думаете, что я сумасшедшая? – Она обхватила голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону. – Что произошло? Я не могу разобраться… Я… просто больше не могу! Вы мне поможете? Стыдно признаться, но… я боюсь, что меня… что я…
Сиур внимательно посмотрел на девушку. Она поняла его взгляд по-своему, торопливо возразила:
– Нет! Я действительно все рассказала вам. Собственно, мне и рассказывать-то нечего. Я ничего больше не могу добавить, я… не могу найти этому никакого разумного объяснения. Но я боюсь. Я чувствую, что … я говорю ерунду.
Больше никогда с того момента, как Альберт Михайлович не открыл мне, я не чувствовала ни покоя, ни безопасности. Это ужасно, ощущать себя в западне. Куда бежать? От кого? – Тина несколько успокоилась и перестала плакать. – Вы действительно мне поможете?
– Конечно. Я постараюсь узнать что-нибудь. И со мной вам нечего бояться.
Он снова улыбнулся, хотя на самом деле у него неприятно похолодело в груди: он тоже чувствовал опасность – она витала в воздухе, неведомая, непонятная, невесть откуда взявшаяся, – наполняя окружающее пространство, распространяясь в нем подобно отраве…
– Не беспокойтесь! – он старался, чтобы это прозвучало как можно беззаботнее. – Нам пора возвращаться в город. Нужно поесть. Пойдемте.
За едой они мало разговаривали. Тина ела без аппетита, скорее машинально. Она жевала ветчину, запивала сладким горячим кофе и все время размышляла. Кофе был отличный.
– Очень вкусно. Спасибо.
– Рад, что вам понравилось. Я люблю готовить.
– А я нет.
– Обычно женщины в этом не признаются.
Тина с таким недоумением на него посмотрела, что он засмеялся. Она определенно была необычной. Удивительно естественной, – настолько, что он даже забыл, как это может выглядеть. Оказывается, это очень привлекательно, очень.
Ему было приятно просто видеть ее рядом, знать, что сейчас они сядут в машину и поедут по утренней, мокрой и блестящей после дождя трассе… Она будет сидеть на переднем сиденье, и он сможет видеть ее профиль, сможет взять ее за руку. Эта мысль сделала его счастливым.
– Какой я все-таки дурак!
– Что?
– Не обращайте внимания, – он понял, что подумал о себе вслух. – Это я так. Плохо выспался, наверное.
– Я тоже. – Она помолчала. – А может быть, я вовсе не спала. Ночью я жила другой жизнью. В другом времени. И все это было на самом деле, я знаю. Это было со мной. Вам никогда?.. Впрочем, я опять скажу глупость. Но все же, вам никогда не казалось, что вы чего-то не можете вспомнить, а это очень нужно? Очень-очень нужно! И вот как будто уже… А потом как занавес опускается – и все!
– Я знаю, как это бывает. Странно, что именно с вами я могу говорить об этом. Никогда и никому бы не сказал, а вам могу. Я тоже не очень люблю сны. Они тревожат меня. Наверное, такое случается иногда со всеми людьми.
– Нет.
– Нет?
– Не со всеми. Сновидения обычно сумбурны, беспорядочны, не связаны по смыслу… А мои не такие. Вот сегодня, например, как будто несколько жизней прошли передо мной… Чьи они? Может быть, мои? Как? Откуда? Я проснулась, думая, что и это все – смерть, страх, – мне приснились. Никак не могла понять, где я. И тут вы заходите – и все вспомнилось. Мне захотелось просто исчезнуть отсюда. Куда угодно, лишь бы все это прекратилось.
– В самом деле?
– Я не то хотела сказать. – Она смутилась.
– Вы мало поели, а нам далеко ехать. Собирайтесь.
Они выехали из гаража, и дверь автоматически закрылась. Тина посмотрела на водителя – безукоризненный вид, чисто выбрит, никаких следов почти бессонной ночи, загорелые руки уверенно держат руль… Сиур посмотрел на нее, и она чуть не покраснела. Вдруг он прочитал ее мысли?
– Чудесное утро.
Он кивнул, поправляя зеркальце заднего вида.
Утро после дождя оказалось удивительно ясным: умытая свежая зелень с повисшими капельками влаги, нежаркое солнце, трава в росе, теплые лужи, радостный птичий гомон, густой аромат пропитанной дождем земли. Тина оглядывалась, с интересом рассматривая недостроенные дома, заросшие кустами сирени, боярышника и шиповника.
– Какое странное место. Здесь никто не живет?
