По мосткам, по буеракам, через реки и потоки, сквозь пески, марево и прочие напасти. Да плюс надо как-то по сторонам осматриваться, чтобы не угодить в пасти слишком прожорливых и всегда агрессивных хищников.
Но, как частенько любил повторять Семен, «…нет такого дела, с которым не справились бы большевики под руководством партии, при содействии научного гения и при здоровой инициативе народа!». А на дотошные вопросы детей «Кто это такие?» со смешком отвечал:
– Если искать аналогии в нашей семье, то большевики – это Дим с Отелло. Потому что они большие. Партия – это… – обычно хотел постучать себя по груди, но вовремя косился на триясу и покладисто заверял: – Ваша мама! Гениальные научные разработки – это уже моя епархия. Ну а народ – это мы все в совокупности.
Больше всех протестовали дочери:
– Почему тогда наша инициатива отвергается наглыми большевиками, авторитарной партией и вечно занятым ученым?
– Потому что народ – это гегемон. И может проявлять инициативу только в учебе, спорте и отдыхе.
Ну и друзья не выглядели счастливыми после таких определений:
– Что-то твои большевики очень похожи на рабов, – ворчал Дмитрий. – Или на тягловую скотину.
– Гы-ы! – тут же согласно кивал его приятель.
– Это потому, что вас мало, – философствовал отец с явной грустинкой. – Было бы вас больше, пять, шесть… или, там, восемьдесят шесть…
И спешил упрятаться в свои научные и ремесленные лаборатории от начинающей злиться «партии». Потому что пару раз она ему выкрикивала вслед:
– Вот сам и рожай своих большевиков!
Наверное, именно такие разговоры припомнил Отелло, когда приятели тянули в дом уже третью спарку стволов. Во время короткого отдыха он шумно выдохнул и разговорился:
– Бо – угу-ус. Бо-у!
– Ха! Быть большевиками дураков, кроме нас, больше нет! Да ты меньше отца слушай, с его философскими фантазиями.
– Ррр!.. У-у!
– Ну, роботы, конечно – в любом случае лучше. Мы бы с тобой развлекались, а они бы работали вместо нас. Только ведь они у императоров как телохранители, и всего по одной штуке. Вряд ли кто их отдал бы для переноски бревен. Да и вообще… как ни стараюсь, а вот представить себе ожившее железо никак не могу.
– Э-э?.. Гы!
– Естественно, что ты все можешь! – не удержался Дим от сарказма. – Вот ты прям вырос среди этих роботов! А то и сам их создать можешь.
– А-а-у… – с потешной мордой задумался мохнатик. Мол, почему бы и нет? – Же-ы! Э-э! – дескать, было бы только нужное железо под руками.
– Ладно, хорош хвастать! Поволокли дальше.
Дмитрий встал с валуна, на котором сидел, но так и замер на месте, заметив вскинутую лапу приятеля. Тот первым почувствовал или распознал опасность. Да и сам парень уже определил, откуда она исходила. Только вот понять, кто именно или что угрожало, оба пока не могли.
Метрах в сорока от них клубилось туманными испарениями болотце с перегнившей смесью травянистой сукровицы и загустевшего молочая. Неглубокое и небольшое, оно никак не могло скрывать в себе притаившегося хищника в виде безголовой черепахи или крокодильей камбалы. Еще и заросло оно почти сплошь двухметровой травяной осокой. Кстати, именно из этого растения после прессовки, промывки и усушки плелись изумительные по мягкости матрасы, используемые в доме для постелей.
Ну и обычно на осоке любили устраивать свои концерты местные кузнечики. Величиной с ладонь, истинные вредители по характеру и прожорливости, эти гигантские насекомые в то же время довольно неплохо наигрывали незатейливые, но вполне ритмичные мелодии своими опорными лапками. Рассаживались на вершинах травяной осоки и давали концерты.
А тут все дружно замолкли, а потом и вниз сиганули, стараясь нырнуть в болото как можно глубже. Вели они себя так крайне редко, потому что могли довольно шустро пролетать в прыжке расстояние в десяток-полтора метров, сами имели довольно зубастые пасти, ну и, самое главное, считались ядовитыми для подавляющего большинства хищников. Иначе говоря, боялись они только одного местного монстра, полосатого пятиметрового удава, по классификации относящегося к «кубикам». Назывался удав так по виду своей пасти, напоминающей куб, ел все, что влезало в его пасть и не превышало размерами глиняный кувшин.
Ко всему «кубик» довольно легко поддавался дрессуре, играл с людьми и мог бы считаться домашним животным, а то и жить в доме… если бы не отвращение к нему Люссии. Она сразу невзлюбила доброго червячка, как только десятилетний Дим и пятилетний Черня приволокли гада в дом первый раз и заявили, что червячок будет с ними жить, вылавливая в доме крыс, таракушей и наглых кузнечиков.
Но сейчас приятели нигде «кубика» не видели, а потому и замерли, не в силах понять, чего испугались зубастые вредители.
И только когда мощно хлюпнуло, заскрежетало и осока стала проваливаться вниз, Дим сообразил, что именно происходит:
– Черная дыра! – и тут же постарался вместе с приятелем отскочить от опасного места еще метров на пятьдесят.
Довольно редкое явление в Пятом, названное так Семеном по причине до сих пор не разгаданной сущности. Черная дыра предвещала свое появление сосущим звуком и последующим скрежетом. Потом раскрывалась черная воронка метров десяти, максимум двадцати в диаметре и втягивала в себя все, что попадалось. Могла уволочь в неизвестность скалу, часть опор-сталагмитов, яму с зыбучими песками, несколько любых крупных чудовищ, стадо мелких, болото, озеро, кусок леса, рощи или кустарника и et setera, et setera, et setera…
Разве что массивы вроде как не крошила, да и внутри пещер никогда не шалила. А после того как забирала, кое-что приносила взамен перед своим схлопыванием. Не соответственно весу или объему отдавала взятое, и не всегда, а так, словно кидая жалкую подачку-издевательство из иных миров. То ствол громадного дерева подбросит, то совершенно неуместный в Эфире срез древнего ракушечника с останками троглодитов, то монолитную глыбу гранита, которая как совсем чужеродное тело начинает проваливаться в жидкие слои и мягкие подуровни Пятого.
Ни разу никому лично видеть не доводилось, но скорей всего и живые существа из иных миров забрасывались сюда именно в процессе деятельности черной дыры. Причем некоторые из них выживали и потом вводили в ступор своим существованием любого из семейства. Тот же пример с Отелло, находящимся сейчас возле своего друга и спасителя, говорил о многом.
То есть благодаря факту существования черных дыр появлялось несколько гипотез и предположений.
Основной вывод многолетних наблюдений и поисков казался неоспоримым: перемещение неживого и живого вещества в обе стороны инициируется из иных, причем разных миров. Слишком уж кардинально между собой отличались предметы, структурные участки и виды существ. Если и можно было что-то идентифицировать как посылку с Изнанки, то не более трети всех случаев.
