— Тем приятнее видеть вас здесь, моя драгоценная супруга.
Королева-мачеха почти не выделялась на фоне монашеских одеяний в своем скромном сером платье. Как и прежде, никаких украшений, никаких драгоценностей. Только лицо ее в этот раз показалось Гензелю куда более жестким. Словно было высечено из белого, с прожилками, камня. Страшное лицо.
— Убийца!.. — произнесла она голосом, больше походившим за шипение заживо сдираемой кожи. — Что ты натворил!
Король досадливо поморщился. Он поспешил отойти от гроба с принцессой и встать так, чтобы оказаться под защитой своего воинства. Не лишняя мера предосторожности, решил Гензель, учитывая, как глядит на него супруга…
— Очень смелое замечание, моя дорогая. Если бы я не знал, что вы сами наняли двух этих квартеронов, для того чтобы отравить принцессу, я бы даже подумал, что вы ей симпатизируете.
Королева-мачеха смотрела на мертвую принцессу с выражением искреннего страдания на лице. Которое тут же сменилось отточенной ледяной ненавистью, стоило ей перевести взгляд обратно на супруга.
— Ну конечно, твои шпионы… Ты же никогда не мог обойтись без них.
— Не могу же я оставаться слепым к тому, что происходит в моем дворце? — усмехнулся Тревиранус. — Разумеется, твое маленькое поручение не осталось для меня секретом. Я даже усмотрел в нем некоторую иронию… Два отравленных яблока! Положительно, у бедняжки Бланко не было шансов.
— Дрянь, — процедила королева-мачеха. — Генетический выродок. Удивительно, как в тебе нашелся хоть один процент человеческой крови…
— Твой визит стал для меня сюрпризом, дорогая супруга. — Судя по тому, как прищурился Тревиранус, его терпение едва ли было бесконечным. — И зачем ты прихватила с собой этот сброд в рясах? Я терпел его во дворце, но здесь, мне кажется, они не к месту. Здесь не церковь.
— Здесь храм, — мертвым голосом произнесла королева-мачеха. — Храм последнего на свете человека. Вот он, лежит перед тобой. Я бы сказала, что это твоя собственная плоть и кровь, но это не так. Ты — чудовище, Тревиранус. А твоя дочь была святой. Бывает в мире и такое…
— Ты…
— Я знала, что ты собираешься убить собственное дитя. И я с первого дня знала, что принцесса Бланко — святая, ниспосланная нам Человечеством, дабы быть символом вновь воссиявшего огня надежды.
— Святая! — расхохотался король, но смех вышел неестественным, возможно, из-за явственно слышимой в нем злости. — Да в своем ли ты уме? Я всегда был уверен, что рано или поздно вера сожрет твой мозг изнутри!
— Святая, — твердо произнесла королева-мачеха, и сверкание в ее взгляде в этот миг отчего-то напомнило Гензелю глаза цвергов. — Она — то, чего не может быть. Она — человек, рожденный из генетического тлена. Ее рождение было чудом. Человечество простерло над ней длань. Показало, что оно всегда с нами, что наша генетическая линия может восстать даже из пепла и грязи. А ты убил ее. Долгие годы я прощала тебе твою ненависть к чистому человеческому дитяти, но сейчас прощать не стану.
— Но яблоко?..
Точеный королевский подбородок дернулся, иссиня-черные волосы гибкими змеями хлестнули по спине.
— Мое яблоко не убило бы ее. Оно несло ей жизнь. Съев его, Бланко впала бы в глубокий летаргический сон, неотличимый от смерти. Чтобы я смогла увести ее туда, где у генетических вырожденцев вроде тебя нет власти.
— Понимаю, — Тревиранус прищурился. — Хотела превратить Бланко в очередную свою икону.
— Она стала бы надеждой и светом всех нас, изувеченных человеческих потомков.
«Причудливы дела твои, Человечество, — подумал Гензель. — Жизнь так сплелась со смертью, что уже и не разобрать, где что… А может, они и вовсе не могут существовать по отдельности?..»
— Зачем все это? — спросил король, разглядывая супругу с брезгливым интересом. — Зачем эти хитрости, этот обман, Лит?
— У тебя слишком много шпионов, Тревиранус. Узнай они, что я ищу принцессу для того, чтобы спасти, тебе мигом донесли бы. И что после этого было бы со мной? Стал бы ты терпеть рядом с собой человека, который покрывает твою дочь? — Губы королевы презрительно скривились. — Не отвечай. Поэтому мне пришлось прибегнуть к хитрости. Притвориться такой же циничной тварью, как и ты. Узнав о том, что я передала принцессе отравленное яблоко, ты не стал мне мешать, ведь так? Ты порадовался неожиданному союзнику.
— Я думал, ты хочешь сжить принцессу со свету, — признался король. Кажется, на его лице даже мелькнуло какое-то подобие уважения.
Гензель не собирался в него пристально всматриваться, чтобы сказать наверняка.
— Я не настолько глупа, чтобы поверить фальшивой генокарте Бланко, которую ты мне подсунул! Очень быстро я провела свое собственное исследование. И узнала правду.
Король небрежно смахнул пыль с бронированного золоченого плеча:
— После чего твоя нелепая увлеченность религией достигла нового уровня. И ты возомнила себя защитницей новой святой. Ах, Лит, я же говорил тебе, что увлекаться Человечеством и всеми этими безумными затеями — путь к пропасти. И вот теперь твой разум уже в ней. Чистота крови, чудеса, святые… С другой стороны, я восхищен твоей выдержкой. Столько лет играть роль!..
Ты тоже хорошо играл свою, — презрительно бросила королева-мачеха. — Очень долго притворялся человеком. Но теперь это не обязательно. Ты убил принцессу. Растоптал надежду нашего мира. Святую Церкви Человечества Вечного и Всеблагого. Но ты ошибаешься, если думаешь, что подобное сойдет тебе с рук. Я, архиепископ Церкви, предаю тебя церковному суду. Ты понесешь наказание. И за тем, чтобы оно было достаточно суровым, я прослежу лично.
Лицо короля исказилось. На нем проступила злость, как проступают из мягких недр моря смертельно опасные рифы.
— Ты забываешься, юродивая девчонка! — рявкнул он, разворачиваясь к супруге всем своим царственным, закованным в золото телом, багряный плащ хлестнул по ногам. — Я король, а ты — всего лишь кликуша, что стоит возле трона! Ты всерьез решила, что твои бритоголовые старцы будут судить меня?
Его генетически измененные слуги заворчали. Едва ли они были достаточно умны, чтобы понять суть разговора, скорее просто реагировали на злость в голосе своего повелителя или на выброс определенных гормонов. Монахи королевы-мачехи тоже заметно напряглись. Среди них не было чудовищ вроде тех, что состояли в королевской свите, не было и термических ружей, но тяжелые картечницы в руках воинов Церкви и зловещие шестоперы не походили на религиозную атрибутику.
Гензель осторожно подтянул Гретель поближе к себе. Он уже приметил уцелевшую стойку с аппаратурой, за которой можно было при необходимости спрятаться. В том, что эта необходимость возникнет в самом скором времени, он уже не сомневался.
Варево в котле приближалось к точке кипения. Реакция вот-вот могла стать неконтролируемой. И когда эта реакция полыхнет, он не хотел оказаться в ее центре.
