Однако солнце еще не успело добраться до полудня – как впереди, со стороны открытого моря, из-за горизонта появился частокол мачт, а вскорости показались и сами корабли: похожие издалека на мохнатых гусениц из-за множества торчащих в стороны весел, поджарые и высокие остроносые триеры.
– Эти-то тут откуда?! – растерянно почесал в затылке Викентий. – Их здесь не меньше полусотни! В такую кучу пираты могли собраться только ради нас. Хотя… Какая разница?
Он оглянулся на идущие позади корабли и громко крикнул:
– Оружие готовьте, други! Ныне у нас праздник! Первая битва года!
Сам он тоже проверил, не запутались ли в поясных петлях топорик и боевой молот, забрал от борта и закинул за спину новенький щит, раскрашенный золотистой охрой под солнышко с острыми треугольными лучами. Не спеша прошел на нос, прищурился, прикрыв глаза ладонью:
– Их там не так много. Один к трем в нашу пользу, даже не считая стругов. На что они рассчитывают?
– У них на носу тараны, – охотно подсказала Валентина. – Они могут топить нас ударами, а мы их нет. К тому же они быстрее. Вон сколько весел!
– Странно, что идут кучей, – удивился рыжий Ронан. – Если хотят топить таранами, должны развернуться в линию, чтобы каждый мог найти свою цель.
– Правильно идут, – не согласился великий Один. – Тонкую линию мы легко прорвем и поплывем дальше. Тогда сражение превратится в погоню, а тараном вдогон бить трудно. Чтобы проломить борт, нужна скорость. Сходиться на абордаж им неинтересно, нас много больше числом. Они хотят действовать наскоками. Налетать, топить ладьи в столкновениях и тут же отходить. – Бог войны злорадно ухмыльнулся, достал из петли молот: – Потрясающий план! Просто гениальный…
В воздухе зашипели первые стрелы, пускаемые самыми сильными из лучников. Славяне, свободные от весел, выдвинулись на носы, подняли щиты. Кое-где сыновья русалок начали отвечать пиратам из могучих луков-рогачей. Расстояние между флотами сократилось до трехсот шагов, двухсот…
– Ну что, братья?! – раскручивая молот, закричал бог войны и запрыгнул на борт возле вырезанного на бушприте волка. – Повеселимся?!
Он резко выдохнул и метнул оружие вперед.
Полупудовая железка, мелькнув над волнами, врезалась в пиратские щиты, с легкостью проломив их – чай, не стрела! – и пролетела дальше, калеча сидящих у борта гребцов. Из тридцати весел ближнего корабля десять упали, остальные сцепились с ними – и головная триера резко вильнула влево, наваливаясь на соседнее судно. Великий Один вскинул ладонь, поймал вернувшееся оружие, тут же метнул снова, в линию из низко сидящих гребцов уже другой триеры, метясь в бритые блестящие головы. Попал только в несколько задних, но и половины запутавшихся весел хватило, чтобы пиратская галера резко ушла вправо, несмотря на все старания навалившихся на румпель рулевых.
Молот вернулся – и тут же умчался точно в глаз, нарисованный над тараном открывшейся во втором ряду триеры. Тонкий тес удара не выдержал, проломился – и разрезаемая острым носом вода стала стремительно захлестываться в открывшуюся пробоину.
Еще бросок, еще! Галеры, лишаясь весел, какие с левого, какие с правого борта, теряли направление, поворачивали, подставляя свои борта мчащимся позади кораблям – и громкие команды кормчих заставили гребцов со второй линии пиратских триер резко остановить работу, затабанить, с силой гребнуть в обратную сторону.
Столкновения не случилось, задние корабли остановились вовремя. Однако хищная стая стремительных кораблей с острыми жалами таранов в считаные минуты превратилась в стадо неуклюже сбившихся в кучу лоханок, на которые тут же и навалились многие десятки славянских ладей.
– По-о-оберегись! – торжествующе завопил великий Один, прыгая вперед, прямо в гущу пиратских гребцов.
Его попытались схватить, скрутить – но куда простым смертным, к тому же безоружным, тягаться с богом? Лишь чуть согнувшись под тяжестью трех повисших на спине врагов, Викентий с силой ударил молотом влево, потом вправо, ломая руки, ребра и черепа сразу многим врагам. Очистив пространство, резко откинулся спиной на борт, оглушая повисшего на шее бедолагу, радостно расхохотался, вскинув руки, и перебрался вперед, на мостик между гребными банками.
Пираты по ту сторону, побросав весла, успели схватиться за дубинки и топорики, встретили атакующих дружинников яростным отпором – и Валентина, все еще пребывающая в щекотливом состоянии, наконец-то воспарила, накрывая море своей бесплотной вездесущностью, становясь истинной богиней смерти. Подала руку рухнувшему за борт оглушенному дружиннику, положила руку на плечо паренька с пробитым стрелой горлом, подняла с палубы бородача с разбитым метательной палицей виском, накрыла ладонью пробитую копьем грудь голубоглазого молодого красавчика…
– Хватит уже валяться, храбрый воин, отдых придуман не для нас! Битва ждет тебя! Иди и сражайся!
Разгоряченные схваткой славяне, приняв руку валькирии, улыбались, разворачивали плечи, возвращались в бой – похоже, даже не осознавая, что их удары больше не наносят врагу урона, а товарищи не замечают их рядом с собой. Еще не понимая, что уже мертвы.
Битва развернулась сразу на нескольких триерах. Столкнувшись с передовыми кораблями, воины великого Одина решительно бросились вперед, на вражеские палубы, круша врагов топорами и окантовками щитов, проламывая черепа палицами и нанизывая чужаков на копья.
Пираты тоже были хорошими воинами, храбрыми и умелыми. Но, увы – одетыми в туники, а то и вовсе полуобнаженными. Не располагало жаркое южное море и работа на веслах к лишним одеждам. Северяне же имели по две теплых, а главное – толстых меховых куртки и рубахи, меховые или войлочные шапки, не преминув надеть их перед схваткой. И потому удар палицы, легко проламывающий пирату ребра, на теле славянина оставлял разве что большой кровоподтек. И потому на каждого убитого или раненого северянина приходилось по пять-шесть сраженных южан.
– Ну же, ну! Да где вы все?! – взревел бог войны, распираемый рвущейся наружу мощью, нестерпимым азартом схватки, дрожащий от взбурлившей во вздувшихся жилах крови. – Идите ко мне, морские крысы! Сражайтесь насмерть, жалкие тараканы! Не смейте сдаваться!
С поддержкой своих дружинников великий Один зачистил передовую триеру слишком быстро и еще не успел насладиться схваткой. И потому разбежался, перемахнул с кормы два десятка шагов до стоящей чуть дальше триеры, кувыркнулся через кормовую площадку, раскидал пятерых стоящих там пиратов, никак не ожидавших такого подарка, тут же метнул молот вдоль борта над банками гребцов, обращая в кроваво-костяное месиво сразу десяток врагов, резко повернулся, подставляя под топорик висящий на спине щит, вытянул растопыренные пальцы за оружием, и пока оно возвращалось – сделал врагу подсечку, чуть отскочил и захохотал, глядя, как подскочившие пираты спотыкаются о своего товарища. Перекинул щит из-за спины вперед, поймал вернувшийся молот, прикрылся от дубинок и топориков, дробно застучавших по его диску, припал на колено и взмахнул молотом над самой палубой, ломая ноги врагам. И тут же метнул оружие вдоль другого борта. Распрямился, раскрыл руки:
