– Значит, я смогу… – попытался приподняться юноша, но валькирия положила ладонь ему на лицо и вернула на лавку.
– Не дергайся, тебе вредно, – посоветовала она. – Если ты умрешь, мне никогда не узнать, умеешь ты нарушать законы мироздания или нет?
– Ты богиня смерти, у тебя не может быть любимчиков, – прошептал Волох.
– А кто тебе сказал, что ты любимчик? – пожала плечами Валентина. – Просто мне любопытно, сможешь ты добиться своего или нет? Ты ведь прошел через ритуал. Ты знаешь, что я умею подчиняться. У каждого смертного есть свой шанс. Добейся невозможного, Волох! Иначе какой смысл рождаться мужчиной?
Она тихонько щелкнула раненого по носу, потом сладко поцеловала в губы и отошла к свите бога войны.
– Мальчишка профукал крепкий удар, – сказал Викентий. – Но морской ветерок с соленой пылью неплохо обеззараживает, солнце сушит рану. Если до рассвета не умрет, то выкарабкается. К осени будет прыгать, как горный козел.
– До рассвета не умрет, я бы почувствовала, – ответила Валя. – Осенью придется куда-нибудь его спровадить. А то как бы он меня не изнасиловал после всего, что я ему сейчас наговорила.
– А потом ты его догонишь, и он тебя снова изнасилует, – глумливо ухмыльнулся Викентий, за что тут же получил крепкий удар кулаком под ребра. Спросил: – Зачем обещала, если не хочешь?
– Вернула мальчику тягу к жизни, а то ведь совсем скис. – Богиня смерти тяжело вздохнула. – Мы, женщины, вечно страдаем из-за своей доброты.
Бог войны снова ухмыльнулся, но вслух ничего не сказал.
День катился к закату, в сумерках над морем поднялась густая пелена тумана, постепенно разрастаясь в размерах, к полуночи оторвалась от волн, сочным облаком наползла на берег и рухнула вниз плотным дождем…
Однако ливень ничуть не затронул ратных стоянок египетской армии, оберегаемых жарким пустынным суховеем. Долгой ночью, невидимая заснувшим смертным, шла жестокая битва дождя и жара. Плотная капель накатывала на берег волна за волной, но шквалы ветра раз за разом отшвыривали влагу обратно в море, скручивая в черные вихри, разрывая на отдельные струи, прибивая к камышовым зарослям или забрасывая в звездные небеса.
И с первыми лучами солнца русалка призналась:
– Мне очень жаль, мой возлюбленный супруг, но мне не удалось смыть защиту от колдовства, порчи, сглаза и темного навета с армии смертных. Я хозяйка воды, а не суши. Богиня смертных повелевает ветрами жаркой и сухой пустыни, она не пустила мой дождь на берег.
– Беда, – протирая глаза, поднялся с палубы бог войны. – Без армии мертвых нам не победить. Совсем-совсем ничего не получилось?
– Я хозяйка воды, – повторила Фригг. – Все и всё, что находится на воде, в моей власти. Я смыла защиту от колдовского воздействия со всех кораблей, помешать этому хозяйка пустынь не смогла. Но она не пустила меня на берег.
– Ты слышала, Валька? – окликнул богиню смерти великий Один. – Все струги и храбрый Ковыльник тебе в помощь. Переслав, иди сюда! Планы меняются, придется ломать египтян через колено. Просыпайтесь быстрее, славяне! Начинать надо на рассвете, пока прохладно. Днем на жаре мы в своих шкурах и войлоке сдохнем. Завтрак назначаю на вечер! Просыпайтесь, храбрецы, пришло время торжества!
Воины продирали глаза, скатывали с палубы войлочные и меховые подстилки, бежали к канатам, поднимая паруса. Но право первого удара, как обычно, принадлежало богине смерти.
Валентина вышла на нос головной ладьи, развела в стороны руки, повернув ладонями к небу, склонила голову, опустив веки, сосредоточилась, резко выдохнула – и в море прямо перед устьем Нила возникли из рассветного марева два десятка высоких одномачтовых шнеков, под всеми парусами влетающих в камышовую стену. На палубах призрачных кораблей в ожидании долгожданной битвы торжествующе ревели, вскидывая над головой палицы и топоры, многие и многие десятки храбрых воинов.
Армия валькирии, властительницы Валгаллы, после долгого ожидания в мире мертвых снова вступала в битву, бок о бок вместе со своими еще живыми товарищами.
Пробуждение египетских корабельщиков оказалось не самым радостным – под ливнем стрел, в виду громадных стремительных кораблей. Но нужно отдать им должное – воины не поддались панике, не дрогнули, тут же раскрыв колчаны и расхватав луки, стали стрелять в ответ.
Вот только стрелы защитников Нила были нацелены в воинов на высоких кораблях – и потому тяжело шелестящим облаком бесполезно пролетали над невидимыми из-за морока низкими стругами.
– Во славу Одина!!! – Шнеки, быстро сбросив паруса, остановились перед затором из камышовых лодок, вниз посыпались разъяренные северяне, взмахивая топориками и дубинками, уворачиваясь от копий и палиц. Кровавая битва медленно катилась с лодки на лодку, оставляя на палубах и бортах кровавые потеки, мертвые тела, стонущих раненых. Погибшие падали с обеих сторон, и потому египтяне не сразу понимали, что точный удар в голову или грудь пришельца почти не отдается тугим сопротивлением живой плоти. А когда понимали – их уже находила острая славянская стрела.
И только с берега, все еще оберегаемого от морока защитными наговорами, проснувшиеся воины с удивлением наблюдали, как их товарищи на реке отчаянно колют и рубят воздух, в то время как их с низкобортных дощатых лодок методично расстреливают вражеские лучники.
Из просторного расписного шатра стремительно выскочила огромная, почти в два человеческих роста, женщина в юбке из длинных широких пластинок, каждую из которых покрывала затейливая роспись, а верх одежды до самой груди составлял плотно разукрашенный иероглифами и обережными знаками кожаный панцирь. Впрочем, от простых смертных сильная и гибкая богиня отличалась не столько ростом и одеждой, сколько львиной головой, львиными лапами вместо ступней и длинным хвостом с кисточкой, что стремительно хлестал ее по бокам.
Кровь в жилах валькирии вскипела от предчувствия близкой смерти – и она воспарила, раскрываясь над полем битвы бесплотной тенью. А египетская богиня вскинула лук, натянула – и стрела с острым обсидиановым наконечником и золоченым оперением мелькнула над водой, пронзив насквозь сразу двух славянских воинов. Вторая стрела пригвоздила к борту гребца, третья прошила одного лучника и глубоко засела в другом.
– Вставайте! – опустившись вниз, подняла двух павших бойцов валькирия. – Хватит отлеживаться, вы нужны в битве!
Остальные дети воды ее покровительство так и не признали, и их души богине смерти остались неподвластны.
Женщина-львица снова наложила стрелу, но внезапно отлетела в сторону и распласталась на траве. Вскочила – однако удар молота в грудь опрокинул ее снова.
Воительница зарычала, схватилась за оружие. Гулко пропела тетива – и великий Один едва успел присесть, увернувшись от пущенной точно в грудь стрелы.
– Вот зар-раза! – выдохнул он. – Похоже, пришлепнуть Сехмет не так просто!
Великий Один поднял руку, поймал вернувшийся боевой молот, сцапал с борта ближний из щитов, закрылся – и стрела с золотым оперением, пробив древесину, вонзилась ему глубоко в плечо. Бог войны зарычал от ярости, выпрямился во весь рост, оскалился и выдернул стрелу из плеча. Резко качнулся в сторону, уворачиваясь от нового выстрела, снова замер.
