В этом году в Смоленске случился небывалый урожай всего, что только растет на окрестных землях, в этом году в чащобах не сгинул ни один смолянин – ни от когтей дикого зверья, ни в ловушках лесовиков. Город готовился к зиме с полными складами и амбарами, с переполненными поленницами и сытыми людьми. Все это, вместе взятое, позволило смертным не особенно вспоминать великого Световида, статуя которого бережно хранилась в его собственной, ныне никем не посещаемой мастерской. Ведь старик, при всей своей мудрости и мощи, делал для города куда меньше молодых правителей.
Горожане больше не шарахались от скифов и не пытались выразить степнякам свое презрение. Теперь скифы нередко выпивали вместе со славянами после работы – раз уж работали тоже вместе, вместе уходили в ночное пасти скот, вместе возносили требы великим Орею и Ящере – ибо супруги стали общими богами для всех. Больше того – местные девушки начали встречаться с завоевателями! Совместная распашка земли, поездки за камышами, сеном, грибами хорошо способствовали знакомствам. Лошади везли в город накошенную траву и заготовки для циновок, а рядом шли, болтая, славянки и скифы.
Такие работы не могли не закончиться более тесным общением.
Аккурат после сбора урожая с низовья Днепра наконец-то поднялись на прочной бечеве три тяжелых струга. В них находились три крупных бронзовых котла на ножках – подарок Смоленску от змееногой богини; полсотни маленьких котелков размером чуть больше головы и несколько мешков медной чешуи, каждая размером с ладонь.
Еще неделя ушла на то, чтобы нашить эту чешую на кожаные куртки пятидесяти скифов, на плечи, на грудь и животы. На большее брони не хватило. Однако полусотни воинов, способных идти в первых рядах строя без страха перед новым славянским оружием, вполне хватало для удара возмездия. Тем паче что с каждой стычкой сварожичи выставляли все меньше и меньше ратников.
Еще через день великая Ящера взошла на борт лучшего струга – расписного, выстеленного коврами, украшенного мехами и бунчуками, с пологом из кошмы на корме. Два других корабля горожане нагрузили припасами: вяленой и соленой рыбой, сушеной мясной крупкой, яблоками и репой, медом и запасными щитами, пучками стрел, копьями с новенькими наконечниками из острого, но хрупкого кремня.
И вот диво – за бечеву, которая должна была тянуть струги вверх по Вязьме, взялись не только скифы, но и славяне. Два десятка молодых смолян добровольно выразили желание помочь своему щедрому богу в его походе – в поисках приключений, в желании добыть славу, и в знак преданности великому Орею и его супруге.
Но первыми по тропе вдоль реки выступили уже побывавшие в походах скифы – в войлочных панцирях, замшевых штанах и сапогах, с широкими поясами, увешанными оружием, со щитами за спинами и копьями в руке.
Когда передовой дозор скрылся в кустарнике, Орей оглянулся на струг со своей обожаемой женой и решительно махнул рукой:
– Вперед, мои верные дети! На этот раз мы не отступим. Вперед!
* * *
Через густой березняк мелькнула стремительная, как ветер, серая тень, перекувырнулась, и между молодыми деревьями выпрямился обнаженный молодой мужчина с серебряно-янтарным амулетом на груди. Послышался треск ветвей – откуда-то сверху рухнула крупная рысь, притерлась к ноге пришельца с такой силой, что мужчина покачнулся.
– Прости, Чаран, но я не имею с собой ножа, – пожал плечами мужчина. – Если ты хочешь перекинуться, тебе придется бежать к своему.
Рысь недовольно зашипела, заскользила между стволами к реке. Мужчина двинулся следом, остановился у самой воды, разглядывая рубленую крепость за рекой. Вскинул подбородок, повел носом.
– Не чувствую… Ничего не чувствую… Ни аромата силы, ни запаха смерти, ни веяний вечности. В этой крепости нет богов! Сказываешь, за нее сражались бог войны и богиня-охотница? Странно, очень странно…
Рысь зарычала. Мужчина мотнул головой:
– Я верю, Чаран, верю. Я пытаюсь понять, откуда они взялись? Может статься, просто повезло? Нужно попробовать еще раз. Этой же ночью снова отправь зверей вперед.
* * *
– А-а-а!!! – Великая Макошь смахнула деревянную миску со стола, расплескивая воду, а затем схватила кувшин и с силой шарахнула им о стену, разбивая в мелкую крошку. – Великие небеса, вечность отвернулась от нас!
Великая Светлана вздрогнула и даже чуть попятилась. Она еще никогда не видела властительницу Вологды в такой ярости.
– Лесовики с востока, бог войны с севера и мой сын со скифами с юга! – продолжала бушевать богиня богатства. – Одновременно! И это сейчас, когда в моих руках не осталось ни единого, даже самого завалящего бога из детей Сварога! Когда меня угораздило поссориться со всей семьей! Они что, сговорились?!
Великая Макошь сжала кулаки, скрипнула зубами, шумно втянула носом воздух, закрыла глаза.
Выдохнула.
– У тебя есть Троян, – тихонько напомнила светлая богиня.
– Жалкий мальчишка! – поморщилась властительница Вологды. – На войне он именно таков, как выглядит. Сиречь совершенно бесполезен. Но ты навела меня на одну мысль…
Всемогущая богиня пошевелила пальцами:
– Кажется, одного бога я найти могу. Вот токмо не знаю, насколько силен он окажется…
– Кто это, властительница? – спросила Светлана.
– Ты его не знаешь, светлая, – отмахнулась всемогущая Макошь. – Даже я пока еще не знаю. Но в любом случае мне не удастся собрать много воинов. Даже если я призову всех смертных мужчин взяться за оружие и пообещаю осыпать их мехами и золотом, сколько из них согласятся отдать жизнь за обычное барахло? Сколько откликнется? Один из десяти? Один из ста?
Женщина тяжело вздохнула.
– У меня не получится создать большую армию, и мне нужно, чтобы каждый из моих сварожичей стоил десяти врагов. Отправляйся в Устюжну. Ныне же, без промедления! Скажи великому Матвею, что мне потребны все длинные ножи, что у него есть. И пусть кует новые как можно больше!
– Как прикажешь, великая, – поклонилась Светлана и поспешила прочь из горницы, подальше от разгневанной богини.
Всемогущая Макошь, конечно, умела держать себя в руках. Но зачем рисковать без особой надобности?
Пройдя в светелку за тронной палатой, девушка легко и привычно шагнула в зеркало, оказавшись в темной, пахнущей углем и дымом подклети, вышла из нее в соседнюю, слабо освещенную огненными отблесками, и двинулась на частый звук молота, вскоре оказавшись в жаркой просторной кузнице. Здесь мастер, одетый только в кожаный передник, как раз опускал топор в бадью с маслом. В воздухе сильно пахнуло семечками, а кузнец вытянул поковку из бадьи и небрежно перекинул в корзину.
– Здравствуй, о великий Матвей! – уважительно поклонилась гостья. – Приятно видеть тебя за работой. Залюбуешься! Как твоя жена? Как дом?
– И я рад видеть тебя, Светлана, – улыбнулся плечистый, потный мастер с коротко стриженными волосами. – Это у тебя нужно спрашивать, как моя жена? Она ведь молится тебе, а не мне! А от меня какие-то тайны может и скрывать.
