А его отец?
Обдумать надо было слишком многое, а этого совсем не хотелось. Брайан посмотрел было через боковое стекло машины, но опять уперся взглядом прямо перед собой в бардачок.
Потому что стена, идущая вдоль шоссе, была покрыта граффити, а ему вовсе не улыбалось еще раз увидеть эти непонятные нацарапанные символы.
Вернувшись в офис, Брайан и Уилсон разделились. Брайан отправился в туалет, а Уилсон – в кабинет редактора, чтобы объяснить Джимми ситуацию. Но так продолжалось всего несколько минут. Брайан только уселся за стол и хотел проверить электронную почту, как из-за угла показалась голова Уилсона.
– Зайди, – только и сказал он. Серьезность и краткость, с которыми он это произнес, говорили о том, что случилось что-то из ряда вон выходящее, и он прошел за репортером к его столу.
– Мне пришло новое послание, – сказал Уилсон. – От Билла Девайна. – Ничего больше не сказав, он протянул трубку Брайану и нажал кнопку на консоли.
У Брайана внутри все похолодело, когда он услышал знакомый глубокий голос с модуляциями робота:
– Мой багровый член стерся и сочится кровью. Но он стоит. Эрекция не проходит.
Глава 6
Ночью Кирка разбудили громыхающие удары в дверь его квартиры. Шум был настолько громкий и неожиданный, что буквально вырвал его из объятий сна. Потеряв ориентацию, он на мгновение подумал, что монстр из его ночных кошмаров прорвался в реальный мир и теперь явился за ним. Потом он понял, что это за звук, выбрался из постели и, накинув халат на пижаму, поторопился к двери.
Он посмотрел в глазок, кто пришел в такое время.
Это был его отец.
Сердце Кирка замерло. В хорошо освещенном коридоре стоял отец в смокинге, как будто заехал к нему по дороге домой с какого-то гала-шоу. Он был спокоен, руки опущены, и ничто не говорило о том, что всего несколько мгновений назад отец, как умалишенный, колотил в дверь.
Тут Кирк вспомнил, что Тина сказала об Орландо в ресторане средиземноморской кухни – уверена, в одно прекрасное утро проснусь и прочитаю о нем в газете: «Мужчина убил жену и себя…» – и опять согласился, что подобное описание идеально подходит к его отцу. Даже больше, чем к Орландо. Потому что Орландо был просто похотливым, недоразвитым и немного взбалмошным юнцом. А вот его отец странный совсем в другом смысле – в более примитивном – и, без сомнения, абсолютно непредсказуемый. Если б Кирк принадлежал к людям, которые верят в пришельцев и прочую ерунду, он заподозрил бы, что в его отца вселился пришелец, так сильно он изменился за последнее время.
Но дело было не в этом. Дело было в том, что изменения были гораздо более значительны, и признаки их существовали всегда.
Кирк долго смотрел в глазок на отца. Стало жутко от того, что он узнал выражение лица своего старика – этот обыденный, незамутненный и абсолютно пустой взгляд. Такой взгляд он замечал и у себя. В начале недели у него на несколько дней остановилась Диана, которая летела на очередной модный показ в Милан. Как и всегда, им было хорошо вместе. Между ними никогда ничего серьезного не было, но каждый раз, когда они занимались сексом, оба получали от этого удовольствие.
Но на вторую ночь с Дианой Кирку приснился странный сон, и в этом сне он жаждал крови. Во сне он был не вампиром, но жаждал ощутить вкус крови, и когда Диана во сне сообщила ему, что у нее начались ЭТИ дни, он сорвал с нее брюки и трусики, бросил ее на кровать и зарылся лицом ей в промежность, жадно слизывая теплую красную жидкость, которая сочилась из нежного отверстия между ног.
Он проснулся с эрекцией и такой сухостью во рту, что никак не мог откашляться.
Наяву у Дианы действительно начались ЭТИ дни, и, понимая, что это абсолютное сумасшествие, Кирк осторожно выбрался из постели, пошел в ванную и осмотрел там ведро для мусора, где и нашел тампон, завернутый в туалетную бумагу. Кирк вытащил его, развернул бумагу и осторожно дотронулся языком до красного пятнышка на тампоне. Давясь и ощущая с трудом сдерживаемую рвоту, он сплюнул в унитаз и тут же прополоскал рот «Листерином»
[39], чтобы избавиться от тошнотворного привкуса во рту. Чувствуя отвращение к самому себе, он опять засунул все в ведро. Его не покидало чувство стыда, ужаса и отвращения.
И тем не менее…
И тем не менее жажду он так и не удовлетворил. Реальная кровь его остановила, но сама идея все еще представляла для него интерес.
Закрыв флакон с «Листерином», Кирк взглянул на себя в зеркало.
И увидел это пустое, абсолютно равнодушное выражение лица.
Утром он сделал так, чтобы Диана уехала, придумав какую-то причину, которая достаточно ее разозлила, чтобы собрать вещи, но не настолько, чтобы она никогда больше у него не появилась. После этого Кирк сжег все в мусоросжигателе, чтобы избежать соблазна.
С ним явно было что-то не так. Он не понимал, что именно, но чувствовал, что такое психиатру не под силу. Это не был результат детской травмы или гормональных нарушений. Казалось, что все гораздо сложнее и серьезнее. Это было нечто нечеловеческое и необъяснимое и возникло совсем недавно, одному Богу известно откуда. И стало его неотъемлемой частью.
То же самое можно сказать и об отце.
Только у него это все в десять раз хуже.
Отец поднял обе руки, чтобы снова начать молотить в дверь, но Кирк крикнул ему: «Потерпи минуту, уже открываю!» Он медленно открыл щеколду, снял цепочку, повернул замок и открыл дверь, чувствуя, как его заполняет ужас, не зная, что произойдет в следующую секунду, и готовясь ко всему.
Отец ворвался в квартиру, и пустое выражение его лица сменилось страхом и смертельным беспокойством. Если б Кирк не видел его несколько секунд назад, он поклялся бы, что это выражение никогда не сходило с лица отца.
– Твоя мать в больнице! Я заехал за тобой, и мы едем к ней! У нее какое-то кровотечение, и ее сейчас будут оперировать. Собирайся и поторопись! Ты нужен своей матери!
Кирк не поверил. Не поверил ничему из того, что сказал отец. Не поверил тому, что у нее «какое-то кровотечение», что бы это ни значило. Не поверил, что мать в клинике и что отец собирается туда. Он вспомнил, как старик стоял в коридоре, спокойный, безмятежный и неподвижный, и его охватила дрожь, хотя в квартире было достаточно тепло. И тем не менее он оделся и пошел с отцом и потому, что боялся ослушаться его, и потому, что в животе образовался сосущий комок, и потому, что он понимал: с матерью что-то случилось и виной всему – отец.
Сейчас он чувствовал себя с отцом не в своей тарелке еще больше, чем обычно, и поэтому по Манхэттену они ехали в полном молчании. Отец сам вел машину. Это был настоящий шок. Кирк даже не знал, что отец умеет водить. И увидев это, он был просто обязан почувствовать опасность. Кирк знал, что у отца постоянный шофер, и что бы ни заставило великого и ужасного Стивена Стюарта сесть за руль посреди ночи, в этом не могло быть ничего хорошего. Кирк украдкой посматривал на отца, который не отрываясь смотрел прямо вперед с совершенно бесстрастным лицом. На белоснежной манишке под смокингом Кирк заметил темное пятнышко и, хотя в голубоватом свете приборов оно выглядело черным, подумал, что, может быть, пятно на самом деле красное.
