Мэнни закурил. А он нервничает, подумал Брайан.
– Так вот я и говорю – в тот вечер он, кажется, ничего не снял. Так что ты меня удивил.
– Это был только фрагмент фасада, я уже говорил. И танцовщица. Но… я не думаю, что она работает у вас. Сам взгляни…
– Нет, спасибо. – Брайану опять показалось, что Мэнни испуган. – А пленку ты нашел у него? Это его запись? Этого богатея?
Брайан утвердительно кивнул.
– Я так и думал.
Мэнни явно не собирался больше распространяться на эту тему.
– Что, и это все? – осторожно уточнил Брайан. – Ты мне больше ничего не скажешь?
Прежде чем заговорить, Мэнни какое-то время молча курил.
– У нас тут есть одна танцовщица, которая набивает чучела животных, – Мэнни закатил глаза. – Только ни о чем не спрашивай. Кажется, здесь она зарабатывает себе на учебу в школе таксидермистов или что-то в этом роде. Короче, она нашла во дворе мертвого голубя и, пока работала в тот вечер, держала его на льду в гримерной.
– В тот вечер?
– Ну да. Короче, этот придурок захотел на него взглянуть. Не заснять его, а просто посмотреть. Сам я там не был, но три человека рассказывают одну и ту же историю: этот мужик протянул к птице руку и… дотронулся до нее. – Тут Мэнни замолчал и глубоко затянулся сигаретой. – И птаха ожила.
Брайан передернул плечами, почувствовав, что неожиданно замерз.
– Она все еще там…
Журналист взглянул туда, куда указывал Мэнни, и увидел узкий темный коридор, который вел за кулисы. Нервы Брайана были натянуты, как будто он неожиданно оказался в ночном кошмаре, и коридор показался ему не только темным и замкнутым, но и таящим в себе некую угрозу. Он совершенно не хотел там оказаться. Но ноги двигались сами собой, и вслед за Мэнни он прошел мимо сцены и загроможденного пустого кабинета к единственной и одной на всех гримерке.
– Девочки появятся не раньше чем через час, – сообщил Мэнни.
Когда они вошли, все лампы были выключены, но даже когда Мэнни их включил, в комнате стало не светло, а как-то сумрачно. Брайан подумал, что, если зажечь лампы, расположенные по периметру зеркал, света может быть достаточно. Но Мэнни прошел мимо зеркал к портьере, свисавшей с потолка. Она была закреплена на крюках и отделяла дальний угол узкой комнаты. Он поднял занавеску и держал ее, пока Брайан не прошел внутрь.
На полу стояла коробка из-под телевизора «Панасоник» с открытым верхом.
– Вот, – сказал Мэнни, указывая на что-то.
Птица оказалась… тучной. Она больше походила на цыпленка, чем на голубя, и двигалась по дну коробки прерывисто, несвязно, как будто в судорогах, периодически врезаясь в противоположную стенку и хлопая странно закрученными крыльями. Голова ее была задрана вверх, а остекленевшие глаза излучали зловещий блеск, и от всего этого холод пробрал Брайана до самых костей.
– Мы не знаем, что нам делать. Все его боятся. Никто не хочет за ним ухаживать, но и убить его ни у кого духу не хватает. Если это вообще можно убить, – покачал головой Мэнни. – Насколько я знаю, голубя не кормили с того момента, как… он ожил. И он все еще жив.
Птица заковыляла в их направлении, и Брайан невольно отступил на шаг.
– Вот и я про это же, – заметил Мэнни. – Просто ужас какой-то, да?
Существо выгнуло шею и закричало. Звук получился скрежещущий, как будто кто-то царапал ногтями грифельную доску. Брайану показалось, что он уже слышал подобный звук, но не мог вспомнить, где именно. И оттого, что этот звук был ему отдаленно знаком, журналисту стало еще страшнее. Крик повторился. Внутри клюва птицы Брайан увидел нечто похожее на серую пятнистую плесень.
– Бог мой! – воскликнул Брайан.
– Вот и я говорю…
Они еще какое-то время смотрели, как птица мечется по коробке, а потом Мэнни повернулся и прошел под занавеской, придержав ее, чтобы Брайан тоже мог пройти.
– Почему же Девайну дали такую свободу, если даже не знали, кто он такой?
– Так его зовут Девайн?
– Да. Билл Девайн.
– Как я уже сказал, решал не я. И я ему вообще ничего не давал. Все это разрешили ребята уровнем повыше.
– Но почему ему разрешили делать все, что угодно?
– Нас тупо кинули, – вздохнул Мэнни.
– Это как?
– Здесь никто ни о чем не волнуется до тех пор, пока текут денежки, правильно? То есть я хочу сказать, что таково правило этого чертова заведения. А тот мужик предложил приличные бабки. Целых пять штук. И это в понедельник! Это тебе не кот чихнул. Даже для уик-энда сумма солидная. Короче, он выписывает чек и отдает его Уилли, нашему бармену. Уилли смотрит на сумму, убеждается, что она правильная, и принимает чек. И никто в тот момент не обратил внимания на то, как он подписан и на кого выписан.
Брайан почувствовал, как опять покрывается мурашками.
– Да мы и сейчас не знаем, на кого он выписан. Никак не можем разобрать эти цыплячьи каракули.
– Можно мне взглянуть? – спросил Брайан.
– А почему нет? Покажу. Но только не настоящий чек, а его копию. А настоящий у хозяев.
– Да мне все равно. Я просто хочу посмотреть, как он выглядит.
Мэнни провел его по холлу, и они оказались в гостиной клуба. В баре рядом с кассой стоял ксерокс. Брайан уже понимал, что его ждет, но все же испытал шок, увидев хорошо знакомые каракули, написанные мелким почерком на чеке «Бэнк оф Америка».
Я боюсь этого языка.
Интересно, а что сказала бы по этому поводу Лиза Ламаньон? – подумал Брайан. Его взгляд был прикован к месту, где должен был быть адрес человека, подписавшего чек, но там виднелся лишь черный заштрихованный квадратик. Может быть, профессор сможет использовать чек в качестве ключа для расшифровки других надписей? Если каракули в подписи соответствуют буквам в фамилии Девайна, то код, вероятно, можно расшифровать.
– А ты не мог бы сделать мне копию? – обратился Брайан к Мэнни.
– Не знаю. Надо посоветоваться с шефом. Мне почему-то кажется, что ему не очень понравится, если он узнает, что какой-то репортеришка сует нос в его бизнес…
– Да я даже не упомяну названия клуба, – пообещал Брайан. – Скажи ему, что я пишу статью о Билле Девайне и что чек мне нужен именно для этого.
– Значит, дело не только в пленке, а?
– Точно, – согласился журналист.
– А к смерти богатея это имеет какое-то отношение?
– Не знаю, – честно ответил он.
– Так в чем же дело? Что конкретно ты ищешь?
– Не знаю, – повторил Брайан, помотав головой. – Я вообще ничего еще не знаю. Пока не знаю.
Глава 9
Кэрри беспокойно заерзала в кресле. На сцене «Оперы Сан-Франциско» десять музыкантов играли медленную и кажущуюся бесконечной пьесу под названием «Десять музыкантов». Она была специально написана для этого мероприятия довольно известным композитором.
