Робин попыталась отделить настоящие воспоминания от хаоса ее собственных ощущений, но независимо от того, насколько сильно она старалась сделать из случившегося какой-то вариант повествования, подкрепленного фактами, сценарий всегда оставался одним и тем же: уик-энд, ей десять лет, и она принимает участие в учебной практике. Это было еще до Детройта и Миннеаполиса, когда они все жили в Сан-Франциско. Вместе со своими подружками Марией и Холли и еще десятком счастливчиков из их школы она едет в лагерь, расположенный недалеко от Оук-Дро. Вместе с ними едут учителя и несколько родителей, но ее родители то ли слишком заняты, то ли им совсем не интересно ехать с дочерью…
Первая ночь проходит просто прекрасно. А на второй день она, Мария и Холли решают отправиться на прогулку, вместо того чтобы сидеть в лагере и трудиться над каким-то художественным проектом. Теперь Робин не понимала, как им могли такое позволить. Разве во время учебной практики ученики не должны находиться все вместе? И почему с ними не пошел никто из учителей или родителей? Совершенно непонятно.
Правда, во всем произошедшем вообще было мало понятного.
Она помнит, как они втроем поднимаются по крутому склону…
И на них неожиданно выскочили монстры. Они походили на людей – две руки, две ноги, голова и туловище, – но были покрыты шерстью и чешуей, словно какие-то полурыбы-полумедведи. Правда, они не рычали, а шептали, и их лица были похожи на маски из фильмов ужасов. Робин видела зубы вампиров и носы ведьм, налитые кровью глаза и брови Питера Пэна
[63], и все вместе это оставляло впечатление чистейшего, неподдельного зла. Руки существ с загнутыми когтями, торчащими из-под шерсти, тянутся к ней и хватают ее за руку.
И в этом месте с Робин всегда происходило одно и то же: воспоминания остаются ясными, но очень путаются. Ей никак не удается выстроить их в какой-то логической последовательности. Она помнит, как росло растение, на глазах превратившись из зернышка в целый куст; как она декламировала детские стишки, как разрисовывала грязью лицо Холли. Она помнит боль от самого проникновения, сложенные вещи, запах цветов, рыдания, смех, горячий ветер, стоящую на четвереньках Марию, вопли, жесткие волосы, скользкую кожу, яму.
А потом, после всего, их развернули в сторону лагеря – и они были одеты и чисты, как будто ничего не произошло и жизнь прекрасна и удивительна.
Они никогда не упоминали о произошедшем. А вскоре после этого происшествия стали отдаляться друг от друга. В то время это не приходило ей в голову, но сейчас Робин понимала, что они просто старались не говорить о самом насилии, а не вообще прекратить общение друг с другом, хотя лучше было бы вместе обсудить все случившееся, а не страдать от ночных кошмаров в одиночестве…
Эндрю пошевелился во сне и перекатился на спину. Робин замерла и тут увидела себя в зеркало. Она выглядела подавленной и измученной, хотя трудно сказать, было ли это результатом ее внутренних разногласий, плохого освещения или позднего времени. Чувствовала она себя ужасно и опять подумала, что, может быть, лучше все рассказать Эндрю.
А хочется ли ей пережить это еще раз? И именно во время отпуска? Ей что, хочется нацепить улыбочку, а потом излагать правду о своей самой страшной душевной травме снова и снова и так до бесконечности? Потому что она знала Эндрю – и знала, что он заставит ее описать все до мельчайших подробностей, заставит вспомнить все самые мимолетные мысли, описать весь эпизод с максимальной точностью, пока наконец не удовлетворится ее рассказом и не решит, что они сильно продвинулись в эмоциональном плане. Эндрю не был мозгоправом, но видел их по телевизору, и это, вкупе с нерушимой верой в свои способности настоящего эмпата
[64], который легко разбирается в эмоциональных причинах любого события, наполняло его чувством долга, и он давал всем советы и наставлял на путь истинный.
Робин его искренне любила, но некоторые особенности его индивидуальности, без сомнения, изменила бы.
Так что обнажение души перед Эндрю ничего не даст. Придется переживать все в одиночку.
Робин еще раз взглянула на себя в зеркало. В мире немало женщин – так же, как, впрочем, и мужчин, – которым пришлось пережить испытания гораздо более ужасные. Так что она справится с собой и проведет здесь несколько дней.
Робин пошла в ванную комнату, попила прямо из-под крана, выключила телевизор и легла. Какое-то время она не могла уснуть, а когда заснула, то ей приснилась черная гора, вся изрытая пещерами, в которых похожие на змей монстры с блестящими белыми головками членов высовывались наружу и кричали на нее голосами Марии, Холли и ее собственным.
Глава 13
– Я так рада, что ты приехал, – сказала Джиллиан. – Просто ума не приложу, что делать…
Брайан вошел в дом матери и быстро обнял сестру. Он смертельно устал. Джиллиан дозвонилась до него в конце длинного и изматывающего рабочего дня, который венчал длинную и не менее изматывающую неделю. Так что из-за пятничного трафика он смог добраться до Бейкерсфилда только к полуночи. Сестра сказала, что это срочно, и Брайан нигде не останавливался, чтобы перекусить, поэтому сейчас не только валился с ног, но и был голодным как волк.
– Ма окончательно сошла с ума. Я уже не знаю, чему верить, а чему нет. Она, кажется, уверена, что отец вернулся и что он… я даже не знаю, как это сказать… преследует ее. Говорит, что видела его много раз, и что он ей угрожает, и что… и что она боится до смерти. – Джиллиан помолчала. – Она получила еще одно письмо.
Брайан дернулся.
– Можно взглянуть на него?
– Мне кажется, сначала тебе надо увидеть мать и сказать ей, что ты приехал.
– Думаешь, она еще не спит? – спросил он, посмотрев на часы.
– Мне кажется, что последние дни она вообще не спит.
Мать сидела на кухне за столом и читала Библию. Выглядела она просто ужасно. На ней была рваная пижама и купальный халат; волосы торчат в разные стороны, лицо припухло, а глаза красные, как у алкоголика после особенно длительного запоя. Брайан был шокирован, но постарался не подать виду. Всего несколько недель назад она находилась в прекрасной форме, как всегда с идеальной стрижкой, а сейчас перед ним предстал совершенно другой человек.
– Привет, ма, – поздоровался Брайан.
Она не обратила на него никакого внимания и продолжала читать.
– Джиллиан сказала, что отец появился снова. – Когда она не ответила, Брайан продолжил: – Не знаешь зачем? Ему что-то нужно от тебя?
Мать молчала, но было видно, что она его слышит. Это было понятно по тому, как задрожали ее пальцы, когда она водила ими по строчкам, которые читала. Мать действительно была сильно напугана.
