Мне стало жутко стыдно… Но я стеснялся позвонить Высоцкому и рассказать о своем впечатлении. Думал, что вот когда мы встретимся, я обязательно подойду к нему и расскажу, и покаюсь. Я хотел объясниться в любви. Но так случилось, что это был уже 1980 год, и через несколько месяцев он умер. Я слишком поздно узнал, кто такой Высоцкий…
– Вы не имели отношения к выпуску других пластинок Высоцкого?
Нет. Я присутствовал при записи на «Мелодии», когда записывалась Марина Влади для их совместной пластинки. Записывались в кирхе на улице Станкевича. Высоцкий все время выбегал, мы стояли, разговаривали, потом он снова бежал записываться.
А с той пластинкой из «Вертикали» произошел интересный случай. Я тогда каждый год ездил отдыхать в Дом творчества композиторов в Сортавалу. Это такое местечко на финской границе, там каждому композитору выделялся шикарный двух-трехкомнатный коттедж. Так как я не композитор, то мне ничего не давали, я снимал у крестьян комнату. И вот одному человеку, у которого я снимал постоянно, я подарил эту пластинку. Это был очень простой человек, он жил охотой и рыбалкой, вел натуральное хозяйство.
С этого момента все композиторы, которые там жили, возненавидели Сортавалу, Высоцкого и меня, потому что этот человек выставлял динамики в окно и врубал эту пластинку на полную мощность. Голос Высоцкого летел над Ладожским озером, и в течение месяца композиторы – Мартынов, Артемьев, Таривердиев, Гладков, дирижер Светланов – насильственно слушали эти четыре песни.
Потом, когда я уходил с «Мелодии», на мое место пришла девушка по имени Женя Лозинская. Она стала редактором альбома «Алиса в Стране чудес».
– Как вы относитесь к этой работе Высоцкого?
Вы знаете, у меня была даже некоторая ревность. Я не считал, что мы с Высоцким соревнуемся, а тут он выступил в моем жанре, в том жанре, где я себя считал почти королем, – и сделал такую мощную, интереснейшую работу. Меня в «Алисе» чуть-чуть смущала музыкальная часть (композитор пластинки – Е.Геворгян), а стихи Высоцкого восхищали. Они написаны мастерской рукой профессионального поэта.
– Вы, наверное, не только слушаете Высоцкого, но и читаете его?
Я вам расскажу один случай. У меня в гостях был корреспондент датского телевидения, и ему приглянулась одна стоящая у меня скульптура. Он у меня чуть не на коленях ее выпрашивал, а я мялся, не хотел дарить, она мне самому нравилась. Потом он сказал: «Знаете, у меня в багажнике лежит двухтомник Высоцкого, изданный в Америке». Он побежал, принес этот двухтомник – и тут я уже не мог ему отказать.
Стихи Высоцкого я постоянно перечитываю, он стоит в моей библиотеке на самом видном месте.
2008
Константин МУСТАФИДИ
[54] «А жизнь кругом бурлила…»
Заметки о том, как записывался музыкальный архив
В конце 1970 года, в декабре, в составе группы Минсвязи по проектированию и строительству станции спутниковой связи я уехал на Кубу. В это же время в Гавану приехала группа наших телефонисток с международной станции Москвы. Мы, естественно, там перезнакомились, делились своими впечатлениями о Кубе и рассказывали, кто где работает в Москве… В этой группе была Люся Орлова. Она работала начальником смены международной телефонной станции и, как выяснилось, хорошо знала Владимира Высоцкого. Я, как все нормальные люди, был поклонником Высоцкого, с его песнями я был знаком с конца шестидесятых годов, а Люся рассказывала об активных телефонных переговорах Володи с Мариной. Мне все это было интересно, и Люся предложила: «А хочешь, я тебя с ним познакомлю?» – и в Театр на Таганке обещала сводить. Надо сказать, что и познакомиться с Высоцким для меня было из области фантастики, и в театр попасть, куда билетов не купить, – тоже… В общем, мы договорились, и когда я вернулся весной, созвонился с Люсей…
И вот мы с ней встретились, пошли в театр, и там она познакомила меня с Высоцким. Сами понимаете, что для обычного человека значило такое знакомство… Володя был очень обаятельный человек, это понятно: актер все-таки известный, но и общительный очень – говорит, не пропадай, телефонами мы обменялись. Я рассказал про НИИ Радио. Спутниковая связь… и так далее… Володя все мои рассказы впитывал как губка – для него это вообще любимое занятие было, у него всегда была склонность ко всяким вещам, которые он не знает, интерес к науке, технике, профессиям разным… С тех пор мы стали общаться довольно часто.
Потом, через несколько месяцев, точно не помню, я предложил Володе датъ концерт у нас в НИИ Радио. Он говорит: «Нет проблем, пожалуйста». Таким образом был организован этот концерт – вернее, их было два. В первый раз полностью, битком зал был забит, человек четыреста пришло, и не хватило мест, а там из министерства просились, вот и пришлось второй организовывать. Тогда концертов официальных Володя давать не мог, и они организовывались как «творческие встречи» и, разумеется, не афишировались особенно. Хотя партком держал ушки на макушке, тем не менее они противодействия не оказывали. Партком парткомом, а Высоцкий Высоцким. И вот концерты состоялись. Я, конечно, видел неоднократно Володю в театре, но на концертах он просто гипнотизировал зал. Его воздействие на аудиторию было невероятным. За все время нашего знакомства с Высоцким я побывал, наверное, на десятках концертов. В другие закрытые институты его возил, и когда мы писали с ним пленки почти каждый день, я его много видел, мы были в простых отношениях более-менее, но это было настолько завораживающе, гипноз какой-то.
После Кубы я купил первый стереомагнитофон, AIWA катушечный, большой, и когда Володя узнал, что я радиоинженер и разбираюсь в звукозаписывающей аппаратуре, микрофонах, возник разговор. Он говорит: я к тебе заеду посмотреть, повидаемся, может быть, чего и запишем. И мы договорились на какой-то день. Ко мне пришли два близких моих друга, я жил тогда на Обручева, в комнате десять метров в двухкомнатной квартире с соседкой, но соседки, слава богу, дома не было. Володя приехал в двенадцать ночи примерно после спектакля, и до двух часов мы записывали. Песни были новые в основном. Володя пел, и мы слушали сразу, как записали, – ему очень понравилось, видимо, он на такой аппаратуре не писал раньше. Что-то ему не понравилось, помню, в песне «Переворот в мозгах…» – там был какой-то куплет в конце, которого я не слышал потом. Вот я жалею, что ее стерли. А поверх он сразу записал что-то другое. И мы записали, по-моему, десять песен. И когда он уехал, мы уже, конечно, это всё опять крутили, сидели до утра, и соседи в доме вызвали милицию – сказали, что там вот Высоцкий орет всю ночь. А это уже магнитофон был.
Потом мы с ним в театре часто встречались, он на спектакли приглашал. Я на Матвеевской у него часто бывал, когда он там жил, и к маме его мы с ним приезжали на улицу Шверника. Не знаю почему, но как-то мы с ним быстро не то чтобы сдружились, но, по крайней мере, он к себе допустил. Много с кем довелось познакомиться у Володи: с Севой Абдуловым, например, с актерами Театра на Таганке – с Бортником, Дыховичным, Хмельницким, Филатовым.
