«Что-то я устала», – подумала я.
И вообще, зачем я тут? Куда я ними тащусь? Через всю Москву, с севера на юг, к очередному профессору в очках, который посмотрит на Кьярину ножку и скажет что-то вроде «всё со временем пройдет», только надо купать её в череде или в ромашке или, наоборот, в пене из дегтярного шампуня, а так – «иммунитет сформируется, и всё будет отлично». Татьяна мне пересказывала это тысячу раз.
Ей, конечно, нравится выслушивать эти успокоительные вещи, но я-то, я-то здесь при чём?
– Я, может, и сама ещё ребёнок, – пробормотала я себе под нос.
Как назло, поезд как раз остановился, и рядом стоящие тетеньки услышали меня и посмотрели с укором. Мне стало стыдно, но и смешно. То-то они удивились, я ж такая лошадь…
«Ладно, – подумала я, – запихну Татьяну к врачу выслушивать очередные утешения, а сама передохну на лавочке».
Преодолев два эскалатора и вытащив коляску на улицу, я приподняла шапку и вытерла рукавом свитера лоб.
– Понравилось в метро? – весело спросила Татьяна у Кьяры.
– Да!
– Отлично! А Лиза всё недовольна, – заметила Татьяна. – Ладно, девочки, поторопитесь.
«У меня будет отдых на лавочке, – напомнила я себе, – уже скоро. И больше с ними к врачам – ни за какие коврижки».
Бумажка
– Мой нос? – переспросила Татьяна. – Да он самый уродливый на свете! Ну что ты, дорогой… Нет, нет, и не спорь. Ты же не видел меня плачущей! Что?! С тобой я никогда не буду плакать? О, Фреде… Ты у меня потря-я-ясный. Потрясный! Ну как – что… Потрясный – это значит, у нас с тобой «амор»!
– Амор, – подтвердила Кьяра и чуть не выпала из коляски на грязный асфальт прямо перед машинами на светофоре.
– Лиза! – строго сказала Татьяна. – Почему она у нас не пристёгнута?
– Давайте вы дальше сами, – мрачно сказала я, – а я вас у светофора подожду.
– Прекрасно, – кивнула Татьяна и схватилась за коляску, зажав телефон между ухом и плечом.
– Лиза-а-а-а! – закричала Кьяра.
– Ты идёшь с мамой, – сказала я ей вслед, когда они начали переходить дорогу. А потом повернулась. И увидела на грязном асфальте бумажку. На ней Татьяниным почерком был написан адрес медицинского центра. Я наклонилась, подняла её. И подумала: а если сбежать? Вот просто нырнуть в метро – и всё.
Адрес-то ей не нужен. Фредерико ей может по любому поисковику его подсказать. Если он такой «потря-я-ясный», то уж инет-то у него наверняка имеется.
– Лиза-а-а-а, – снова донеслось с другого «берега», прорвалось через поток ревущих машин.
– О боже, – вздохнула я и осталась пережидать, пока загорится зелёный свет.
Как там говорится? «Мы в ответе за тех, кого приручили»? Ага, а ещё за их вредных мамаш, которые уже целый час пытаются охмурить потрясного Фредерико, нос-то у них – и правда – не фонтан.
Странный врач
Вот честно скажу – врачиха жутко странная была.
Заведение тоже какое-то подозрительное, никаких тебе регистратур и других больных. Гардероб да киоск со всякой дрянью, которая помогает от всего, только купи.
Я сразу вспомнила, как мы с папой покатывались со смеху, когда утром по радио начинали гнать рекламу суперсредств от всего на свете.
– Гады, а? – говорил папа, утирая слезы от смеха. – Специально дожидаются, когда нормальные люди по работам расходятся. И начинают пенсионерам на мозг капать: собираетесь помирать? Не торопитесь! Специально для вас привезенный с Дальнего Севера стебель вырвиглаза болотного продлит вашу жизнь ещё на день! Спешите! По ночам скидки!
Вот и тут был киоск с «вырвиглазами», шариками для раскачивания карм и чакр, волшебные носки и перчатки, в которых хоть спи, хоть в проруби купайся, медок, которым мумифицировали ещё Юлия Цезаря (попробуйте!) и прочие приворотные бальзамы.
И эта жутковатая тётка. «Стрёмная», – сказал бы Андрюха. В огромных очках с дымчатыми стеклами – глаз не разглядеть. Во всем зелёном – как змея. И вся увешанная цепочками и браслетами. А на ногах – вдруг ярко– оранжевые шлёпки и голые пальцы!
Вела она себя тоже странно. Велела в гардеробе не раздеваться, ни на кого не смотреть, ни с кем не здороваться и вообще никому не говорить, что мы – её пациенты.
– А кто вам её посоветовал? – спросила я шёпотом у Татьяны, когда тётка уже прошла в кабинет, а мы замешкались, раздевая упирающуюся Кьяру, которая наконец сообразила, что дело тут нечисто, и решила продемонстрировать, что в корне не согласна с попытками запихнуть её внутрь.
Татьяна посмотрела меня с таким укором! Мол, как я смею подвергать сомнению её выбор врача! Такое, мол, солидное заведение, такой доктор, внушающий доверие…
Не знаю. Мне доктор доверия не внушал. Хотя вся стена была увешана дипломами с именем этого доктора.
Татьяна со значением кивнула, когда заметила, что я их тоже разглядываю. Потом усадила меня, сунула мне в руки Кьяру, которая тут же двинула мне по уху кулаком и «набухла». То есть вывернула нижнюю губу, собираясь заплакать. Я полезла в рюкзак за DVD-плеером.
– Ну, что у вас? – спросила докторша, и я заметила, что у неё во рту зубы в два ряда.
Вот серьёзно. За первым темнел второй. Ужас какой-то. Просто ящерица настоящая.
– Аллергия, – горестно сказала Татьяна. – Вы бы знали, доктор, как меня замучила эта аллергия! То нельзя, это нельзя… У моих подруг дети уже торты шоколадные вовсю едят! Мандарины! А тут что? Ни в гости пойти, ни у себя ничего вкусного не приготовить! Приходится ходить в рестораны.
Это была типа шутка. На которую не отреагировали ни я, ни Ящерица. У меня плеер, как обычно, завис. Мультик застрял на самом интересном месте, и нижняя губа у Кьяры уже дрожала.
А Ящерица что-то набрала на ноутбуке. И спросила:
– А прик-тест вы не делали?
– Нет…
– Сделаем сейчас. Это просто. Я чуть-чуть поцарапаю кожу девочки, на руке. Капнем аллергеном и посмотрим – увеличится блямба или нет. Каждый аллерген – пятьсот рублей.
– Я на дочери не экономлю!
– Может, вы ногу посмотрите? – не выдержала я.
Татьяна шикнула на меня. Но Ящерица кивнула и привстала. Я приподняла Кьярину штанину.
– Это лечится за месяц, – отмахнулась Ящерица. – Главное – определить, на что реагирует. Выбирайте аллергены.
Мы с Татьяной уставились на список продуктов. Татьяна стала выбирать какую-то чушь, вроде омаров или фисташек.
– Да погодите, – сказала я ей, – давайте обычные продукты проверим. Вот пшеницу, например.
– Зачем? – удивилась Татьяна. – Она что, ест пшеницу? А омарами нас Фреде угостит в пятницу.
