Осень пришла тихо, как прохладный туман опускается в долины. Золотые листья опадали в синие воды прудов. Рубиновыми огнями горели на солнце клены.
Алена сшила на свадьбу платье из желтой парчи, с корсажем из зеленого бархата и такими же отворотами длинных, спадающих складками рукавов. Эта ее причуда привела в ужас портниху, которая никак иначе не могла себе объяснить подобного, как только экстравагантностью вкуса, присущего легкомысленной богеме.
Приглашенных практически не было. Свидетельницей в ЗАГСе попросили быть молоденькую гримершу из студии, с которой Алена более или менее часто сплетничала обо всех остальных знакомых, а свидетелем, конечно, оказался Богдан. Это получилось как-то само собой. Он не мог оказаться в стороне от такого значительного события в жизни своей возлюбленной, и если он понадобился ей в таком качестве, что ж… Судьбу не выбирают, в нее ныряют с головой, а там…как получится.
Лида помогала бабе Наде и Ивану собирать груши и яблоки, густой запах которых стоял в поредевшем саду. Дымился костер из облетевших листьев.
Почтальон принес конверт с приглашением на свадьбу. Алена писала сестре, чтобы та обязательно приезжала, но только одна. Все будет очень скромно, по-домашнему. Никакого обильного застолья, пьяных гостей и бестолковой сутолоки. Это нынче не в моде. Да и денег много тратить не стоит. Бабе Наде, Марфе с Ильей и Ивану ничего говорить не надо, а то обидятся, что их не пригласили. Пусть уж эта новость для них окажется приятным сюрпризом, когда молодые приедут в деревню провести медовый месяц.
Алена хотела, чтобы Лида непременно удостоверилась в том, что ей больше не на что рассчитывать, что Сергей никогда не будет принадлежать ей. Он муж Алены, и только она имеет на этого мужчину все права. Лида должна все увидеть своими глазами, осознать и отказаться от своих притязаний. Почему-то глупая процедура росписи и пресловутая печать в паспорте казались Алене надежной гарантией любви и преданности Сергея, и их совместного счастья. Она словно помешалась, думая только об одном – чтобы Сергей, не дай Бог, не достался Лиде. Для достижения этой великой цели любые средства шли в ход. В том числе и главное – привести Лиду в шоковое состояние, подавить ее свершившимся фактом, неотвратимостью происходящего.
Исступление и одержимость, как ни что другое, предрасполагают к ошибкам. Роковым ошибкам. Решения, принимаемые в подобном состоянии, это начало конца. Грядущая катастрофа явственно маячит в обозримом будущем, видимая всем, кроме автора разворачивающейся драмы, или фарса. Это уже зависит не столько от события, сколько от точки зрения.
Богдан прожил эти последние недели, словно в угаре. Его никто не узнавал, приятели шарахались в испуге, встречаясь с его воспаленным, горящим нехорошим огнем взглядом. Только одна Алена не замечала перемены в его состоянии, как не замечала вообще ничего, кроме Сергея, который ежедневно напивался и спал мертвецким сном. С той памятной ночи они ни разу не были близки, почти не разговаривали друг с другом, но соглашение о свадьбе продолжало действовать. Алена готовилась, Сергей пил, не осознавая по-настоящему, что происходит. Оба почему-то верили, что заключенный между ними договор расторгнуть невозможно.
Лида приехала вечером, в разгаре веселья, если можно было так назвать происходящее. Алена в парчово-бархатном свадебном платье была пьяна и плакала. Богдан ее утешал. Он не мог смотреть, что делает с его любовью этот «заграничный хлыщ», как он про себя называл Горского. Что она в нем нашла? Ему же наплевать на ее чувства, на ее нежную, ранимую душу! Напился, как свинья, даже головы от стола поднять не в силах…Жених, называется! Не такой свадьбы достойна его Аленушка, его милая девочка, его цветочек аленький.
Если бы не суровый и жесткий характер, Богдан и сам бы заплакал. Но слезы не приходили. Холодная, неукротимая ненависть затопила разум, сдавила стальными тисками сердце, высушила мысли и эмоции. В глубине души появилось и крепло страшное решение – отомстить подлому, равнодушному мерзавцу.
Богдан с детства испытывал обостренное чувство справедливости. У них с братом по отношению к женщинам выработались свои собственные законы чести: любить одну и навсегда; стать преданным навеки, телом и душой; защитить от любого зла, земного или потустороннего, это уж как придется. Щадить себя или искать для себя оправданий – об этом речь не шла. Не допускались сомнения, колебания, нерешительность. Все эти проявления, позорные для мужчины, приравнивались братьями к трусости. Ну а трусость считалась и вовсе последним делом. Она просто не предполагалась возможной.
Все последнее время Алена то хохотала, как безумная, то плакала, упрямо сжимая губы, молча и так горько, что у Богдана сердце кровью обливалось. Ему хотелось уничтожить Сергея, сделать так, чтобы он исчез, и ничто никогда не напоминало Алене о нем. Откуда он вообще взялся? Свалился на голову, как стихийное бедствие. Чем он покорил Аленушку? Чем приворожил к себе? Что есть в нем такого, чего нет, например, в Богдане? Деньги? Так их, если задаться целью, можно заработать сколько надо. Брат поможет. Москва – город богатый и щедрый; и дела найдутся, и те, кто готов за них платить. А Богдан для Алены готов на все, что угодно. Хоть в рай, хоть в преисподнюю, хоть в любой другой мир, со всем, что может там ждать его, – лишь бы вернулась улыбка на ее измученное лицо, лишь бы она снова была с ним! Он хотел встречать ее у театра, провожать домой по ночному городу, ждать у подъезда, смотреть в ее темные, горячие глаза, исполнять любую ее прихоть, любое желание…
Сергей ее погубит. Богдан просто знал это. Как это произойдет, он не задумывался. Но то, что Алена стремительно несется к своей гибели, было для него настолько очевидным, что говорить об этом казалось лишним. Она его, конечно, слушать не станет. Она полностью под злым влиянием этого невесть откуда взявшегося страшного человека. Что он сделал с ней? А, главное, зачем? Ведь он ее не любит! Зачем же тогда женится? Вернее, уже женился. Богдан скрипнул зубами, подумав об этом.
– Поздравляю вас! Желаю счастья и согласия на долгие годы!
Богдан поднял ничего не понимающие глаза. Худенькая, светленькая, похожая на подростка девушка, протягивала ему огромный букет цветов. Она сама была бледна, словно вот-вот упадет в обморок. Черт! Она принимает его за жениха! Проклятие!
– Спасибо. Только это не мне полагается вручать. – Он с трудом выдавил из себя улыбку. – Вон жених, в том конце стола. Ему нехорошо.
Лида растерялась, и Богдану тут же стало ее жалко. Он сегодня не узнавал сам себя.
– А вы кто? – Мягко спросил он и взял у нее цветы.
– Я сестра Алены. Приехала на свадьбу, а… – Лида расстроилась. Она опоздала на свадьбу сестры. Как это могло случиться? Неужели числа перепутала? Вроде не должно такого быть. – Это что, уже конец всего? – Слова вырвались у нее сами собой, неосознанно.
– Вы очень наблюдательная девушка, – сказал Богдан. – Это действительно конец!
В этот момент он вдруг отчетливо увидел Алену мертвой. Внутри него все похолодело. Что это? Он сходит с ума? Богдан обвел глазами комнату. Пьяная Алена спала у него на плече, Сергей уткнулся головой в стол, маленькая гримерша наливала сама себе и непрерывно жевала, не замечая ничего и никого. Закуска стояла почти нетронутая – икра, балык, копченый окорок, салаты, разные варенья и соленья, жареная птица, заливная рыба. Почему никто не ест? Все только пьют. Он и сам, не закусывая, выпил один бутылку коньяка.
