Всю дорогу Кадеста, тяжело дыша, просидела в мягком глубоком кресле, приоткрывая глаза только когда мы проезжали остановки. Я сидел рядом, но лишь потому, что не люблю стоять в транспорте, а не потому, что мне так уж тяжко. Девчонка же выглядела откровенно неважно, а когда пришло время вставать, она вцепилась обеими руками в поручень и, поднимаясь, кряхтела как старушка, страдающая хроническим артрозом, да еще и астмой в придачу. Хотя, надо признать, у нас на «Берте» она выглядела куда паршивей.
– Вот, смотри, – она сделала вид, что остановилась лишь для того, чтобы меня сориентировать, а я сделал вид, что поверил, – у нас четвертое кольцо, каюта 253. Эта остановка – ближайшая.
Я кивнул, отложив соответствующую информацию в своей памяти.
Честно говоря, я сомневался, что мне когда-нибудь придется находить сюда дорогу самостоятельно, но чем черт не шутит. Собравшись с силами, мы поднялись по небольшой лестнице и поковыляли дальше по коридору, рассеченному, как и все прочие коридоры станции, на отдельные сегменты изолирующими переборками. Девчонка как бы мимоходом взяла меня под руку, но я чувствовал, что эта опора ей совсем не помешает.
Открыв передо мной дверь каюты, Кадеста отступила в сторону и жестом пригласила меня входить. Я шагнул вперед и с некоторой досадой обнаружил, что мое понимание термина «каюта» нуждается в радикальном переосмыслении. Жилище Кадесты представляло собой полноценную однокомнатную квартирку с прихожей, спальней и даже собственной душевой. У нас в университетском общежитии студенты обитали в куда более скромных условиях. Не говоря уже про открывающийся из окна вид.
Как и в других помещениях «Ньютона» в своих каютах никары на остекление не скупились. Одна из стен спальни представляла собой сплошной лист изогнутого стекла, через которое была видна величаво поворачивающаяся и играющая бликами громада центрального блока станции. Я так и застыл на месте, пораженный этим великолепным зрелищем, щурясь и моргая от яркого света.
– Если мешает, можно затемнить, – Кадеста провела рукой перед окном сверху вниз, и стекло потемнело, погрузив комнату в легкие сумерки.
– Получается, что у вас здесь всегда день. Спать не мешает?
– Ничуть. Затемни стекло насовсем и спи на здоровье.
– Но почему здесь нигде нет окон, выходящих на обратную сторону? – я присел рядом с Кадестой на краешек кровати, продолжая любоваться переливающейся станцией, – на звездное небо тоже иногда посмотреть хочется.
– Снаружи слишком высок уровень опасных излучений, а конструкции станции их в значительной степени экранируют. Поэтому все окна смотрят исключительно внутрь.
– Малгер вроде бы говорил, что водная прослойка надежно защищает от радиации.
– Любит он приукрасить, – проворчала девушка, – вода – это, конечно, хорошо, но вода плюс два листа металла все же надежней. Впрочем, если ты так скучаешь по звездному небу, то завтра, когда будем на северном полюсе, можем заглянуть в астрономический сектор, там имеются окна на все стороны света.
– Будем… где!?
– На северном полюсе, – повторила она, но, уловив струящееся от меня молчаливое недоумение, заливисто рассмеялась, – в северном хабе, на противоположной от гравизоны стороне.
– А-а-а, – протянул я, – что-то я к вечеру тупить начал. А что там?
– Завтра все сам увидишь, – Кадеста заговорщически мне подмигнула, – а сейчас нам и правда пора закругляться, а то умотали тебя, небось, до бесчувствия. Ты есть хочешь?
– Вообще-то не отказался бы, – вернувшись из невесомости в нормальные условия, мой аппетит немедленно воспрянул духом и теперь настойчиво о себе напоминал.
– Тогда – вперед! Я покажу тебе одно чудное местечко.
Перед уходом Кадеста кратко рассказала мне про свою каюту. Где что лежит, как что включается и выключается, и куда бежать в случае неприятностей. Напоследок она настроила входной замок на мой отпечаток пальца, и мы отправились на кормежку. С момента нашего прибытия в гравизону девчонка уже более-менее оправилась и теперь довольно бодро и уверенно шагала рядом со мной. Время от времени она как-то странно не меня поглядывала и улыбалась своим мыслям. Кадеста явно замышляла нечто недоброе, какой-нибудь очередной сюрприз, но я твердо решил, что на сегодня хватит. За последние несколько часов я уже неоднократно выставлял себя болваном и мне давно уже следовало взять себя в руки. Все, довольно! Что бы она там мне не готовила, больше я таращиться, разинув рот, ни на что не буду, не доставлю я ей такого удовольствия. У меня, в конце концов, есть чувство собственного достоинства или нет?
Скажу прямо – следовать намеченному плану оказалось крайне непросто. За очередной изолирующей переборкой обнаружился самый настоящий ресторанчик. Здесь коридор объединялся с параллельной трубой чередой широких арок, оформленных в виде колонн из старого темного кирпича, которые обвивал искусственный плющ. Само заведение было стилизовано под уютное кафе, какие можно встретить на залитых солнцем улочках небольшого итальянского городка.
Нарочито грубые деревянные столы (пластиковая имитация, я знаю, но исключительно правдоподобная), морские пейзажи на стенах, кружевные салфетки и, черт подери, подсвечники со свечками (ну да, тоже имитация, а жаль).
Моего уха коснулся какой-то странный и настолько непривычный для космоса звук, что я даже не сразу сообразил, в чем дело. Где-то рядом журчала вода. Я заглянул за колонну и прямо посреди ресторана обнаружил небольшой, аккуратный прудик, в который с берега струился тоненький ручеек. Края водоема украшали замшелые камни, между которых росла зеленая травка. Дно было засыпано морской галькой, а смонтированная по периметру подсветка заполняла пруд янтарным светом, в котором шныряли рыбки. Настоящие. Живые.
– Ну как? – Кадеста как бы невзначай снова взяла меня под руку, – симпатично?
– Недурно, недурно! – проговорил я медленно, чтобы не дать эмоциям вырваться на волю. Мне еще повезло, что на «Берте» я прошел определенную тренировку у Жана, а потому едой при помощи ножа и вилки посреди пустот космоса меня уже нельзя было пронять, но вот пруд едва не выбил меня из колеи, – присядем?
Столики отделялись друг от друга плетеными перегородками, образуя небольшие кабинки, одну из которых мы и оккупировали. В каждом закутке имелось свое окно, которое можно было по собственному усмотрению не только затенять, но и выбирать тон затенения, формируя желаемую атмосферу. Кадеста несколькими быстрыми жестами организовала нам приглушенное красноватое освещение, напоминающее краски заката, и зажг… включила свечу.
– Что тебе заказать? – она вызвала на стол вечернее меню.
– А что у вас подают? – каких-либо откровений ожидать было сложно. Жизнь на автономной космической станции не отличается особыми изысками. В том числе и кулинарными. Стряпать можно лишь из того, что дает оранжерея, и каким бы не было мастерство поваров, простора для фантазии остается все равно немного.
– Все как обычно: салаты всякие, суп грибной с домашней лапшой, суп гороховый с копченостями.
