– М-да, нехорошо получилось.
– Это еще мягко сказано. Я всю дорогу только и мечтал, чтобы добраться до Луцкого и выбить из него все дерьмо или, на худой конец, отправить его под трибунал, а в результате едва сам туда не попал.
– Что случилось?
– А ты сам у него спроси при случае, поинтересуйся, когда и при каких обстоятельствах он потерял два зуба с левой стороны.
Больше наш капитан на эту тему ничего не сказал, его словоохотливость угасла так же внезапно, как и вспыхнула. А я предпочел с дальнейшими расспросами на него не наседать.
То, что Луцкий мог быть предельно жестким, я знал и раньше. Более того, только такой человек был способен удержать под контролем столь сложную ситуацию, порой даже чем-то жертвуя. Но вот осознавать, что очередной такой жертвой вполне могу оказаться я сам, все же неприятно. Ведь если подумать, то моя командировка к никарам тоже вполне могла оказаться путешествием в один конец. Кто знает, что могло прийти к ним в головы…
Позже, впрочем, выяснилось, что при необходимости Луцкий был готов пожертвовать даже собой.
Примерно с полгода назад общественное мнение всколыхнул очередной слух, претендующий на срывание покровов и объяснение всего и вся. Заявлялось, что Земле очень скоро настанет конец в результате колоссальной Солнечной вспышки. А заранее прознавшие о грядущей катастрофе сильные мира сего вскладчину строят огромный корабль – ковчег, на котором планируют свалить куда подальше, оставив всех прочих поджариваться на адском огне. Интересующимся предлагалось самим проанализировать имеющуюся информацию, чтобы убедиться, что все ниточки ведут к одному-единственному ответу.
И все бы ничего, подумаешь – одним слухом больше, одним меньше, если бы этот, последний, не был бы так пугающе близок к истине.
Строго говоря, на девяносто процентов он и был истиной. Его источник вычислить так и не удалось, но это было не так уж и важно – публика заглотила наживку и мир захлестнула волна истерии. На ряде предприятий, работавших на Проект, начались протесты и забастовки. Люди требовали объяснений, и их срочно надо было представить, иначе вся затея под названием «Ожерелье» могла оказаться под угрозой срыва. Мы и без того уже начали выбиваться из графика.
Все понимали, что рано или поздно нас припрет к стенке, но все же надеялись, что наступление этого момента будем назначать самостоятельно. Жизнь, однако, как это обычно и случается, рассудила иначе.
Вот тогда-то Луцкий и выступил со своей знаменитой «Новосибирской речью». Разъезды по бунтующим заводам и предприятиям не давали результата, и после очередной встречи с руководством такого комбината он, вызвав меня и выслушав отчет по ходу работ, принял решение рассказать людям все как есть. Он долго стоял у окна, сложив руки за спиной, а я никак не мог решить, что мне делать. То ли поинтересоваться насчет дальнейших инструкций, то ли подождать, что там генерал надумает, то ли просто тихонько уйти. В конце концов Луцкий повернулся ко мне и со вздохом сказал:
– Теперь я понимаю, что ты чувствовал, отдуваясь перед никарами за всех нас. Вот и моя очередь пришла.
Потом он выпроводил меня из кабинета и потребовал к себе протокольную съемочную бригаду. К вечеру его обращение безостановочно крутили все телеканалы по всему миру. Карты были брошены на стол, и оставалось лишь надеяться, что мы предусмотрели все варианты развития событий и должным образом к ним подготовились.
Ну, всего, разумеется, не предусмотришь, и кое-где ситуация вырывалась из-под контроля и начинала идти вразнос, но то были исключительно локальные инциденты, не сумевшие поколебать глобальную стабильность. Несомненно, мир воспринял явленное ему откровение весьма болезненно, но, поскольку впереди маячила вполне реальная перспектива спасения, то удалось обойтись без серьезных проблем. Да, повсеместно как грибы после дождя начали плодиться всевозможные секты, резко подскочило число самоубийств, инвестиционная активность упала практически до нуля, но тут уж ничего не поделаешь. Когда в доме пожар, о разбитых чашках не горюют.
Оставалась еще, правда, некоторая напряженность, связанная с естественными сомнениями в искренности властей, так долго скрывавших от общества реальное положение дел, а теперь изображающих из себя бескорыстных спасителей человечества. Как одно из средств борьбы с этим недоверием и родились те самые регулярные экскурсии на «Ожерелье» для журналистов и представителей общественных организаций. Проводить их поручили Куберту, как главному специалисту (вряд ли скептически настроенных деятелей прессы устроило бы, если их водил по объекту какой-нибудь рядовой электрик). А мне, как единственному официально признанному посреднику между нашими народами, пришлось ему ассистировать.
Удовольствия такие прогулки не доставляли ни мне, ни ему. На Куберта наши «туристы» таращились словно на некую диковинку, на чудака, сбежавшего из психушки, а в бросаемых на меня взглядах то и дело сквозила плохо скрываемая неприязнь, ведь в их глазах я был нахальным выскочкой и даже немного изменником. Примерно так же, помнится, некоторые из никаров поглядывали и на Куберта, так что в чем-то мы с ним были похожи. Луцкий предупреждал меня, чтобы я не ждал особой благодарности от спасаемых нами людей (никто ведь не любит чувствовать себя обязанным), но приятней от этого не становилось.
– …реакторы всех силовых узлов на настоящий момент работают в дежурном режиме, обеспечивая текущие потребности в электроэнергии, – продолжал тем временем вещать Куберт, безуспешно пытаясь вывести свое повествование на финишную прямую, поскольку наш транспортер уже подходил к платформе, – при открытии портала мы выведем их на уровень в 80 % от максимума, что оставляет нам достаточный запас на случай непредвиденных обстоятельств вплоть до отказа одного-двух реакторов. Сейчас мы с вами проследуем в зал управления одним из силовых узлов, где вы сможете задать дополнительные вопросы.
Ну слава Богу, уложился-таки!
Транспортер вздрогнул и остановился, и теперь мне предстояло перегрузить журналистскую братию в шлюз – процесс исключительно сумбурный и бестолковый. Основные проблемы порождали их попытки мне помогать, что лишь усложняло дело. Было бы намного проще, если бы они вообще не шевелились, как тюки или контейнеры, тогда я мог бы управляться быстрее. Я уже усвоил, что, сколько им не втолковывай, что и как делать, все равно найдутся умники, которые сочтут себя прирожденными акробатами и все запутают. А потому я не очень-то и напрягался, обходясь без подробного инструктажа (все равно без толку), и предоставив им самим расстегивать ремни. Попотеть я еще успею.
– Так, аккуратненько выбираемся и хватаемся за поручень по левому борту! Стоп, куда? Я же сказал, по левому! – раздражаться на них я уже давно перестал, – проверьте лебедки на поясе, не отцепились ли? Отлично, теперь переводим их в положение «открыто» и ждем моей команды. Когда я назову чей-то номер, тот человек отпускает поручень И БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЕТ, ПОКА Я НЕ СКАЖУ! Кому что непонятно – поднимите руку.
Все руки остались на своих местах. Вот всегда так. Но потом обязательно кто-нибудь.
