В дискуссии мнения разделились, но предсказуемой оказалась мораль, что розовый и лиловый – это женские цвета. И дальше снова логично: «Вы же не хотите, чтобы ребенка дразнили, что он катается на девочковом самокате?» и «Мой муж не поймет». Тут я отключила уведомления и решила не продолжать.
Меня в этой истории больше всего огорчает то, что мы вот так просто закладываем малышам в голову предубеждения. «Никогда не бери розовое, ты мальчик». «Одевайся в юбки и платья, ты девочка». «Играй в футбол». «Ходи на танцы». «Будь мужиком». «Будь бабой». Родители, когда говорят о том, что ребенка станут дразнить другие дети, как-то совершенно спокойно игнорируют тот факт, что у детей просто так не возникает неравенство определенных цветов и полов, что это им закладывают в голову сами родители. То есть первым начинает дразнить ребенка родитель другого ребенка. И начинается все в том числе с таких дискуссий. Более того, почти никто не предложил спросить у самого ребенка, какой цвет он хочет. А ведь в полтора года дети прекрасно совершают выбор. Например, у моей подруги мальчик чуть старше полутора. Когда ему предлагают на выбор два комбинезона, фуксия или зеленый, он говорит: «Надену красивый» – и выбирает фуксию.
Мой муж ходил в детстве с флейтой в мешочке, а потом с кларнетом в чемоданчике. На его самоощущение в мире это не повлияло. Потому что ребенку родители сказали, что нет такого закона, что мальчик не может играть на кларнете, есть только заблуждения у некоторых людей.
Вместе с предубеждениями мы передаем детям и кучу других вещей. Например, я боюсь всяких насекомых. Сын относился к насекомым спокойно и с любопытством, пока не увидел, как я ору от страха во время нашествия жуков на Сицилии. Жуки были здоровенные и страшные, а орала я так, что, наверно, меня в Риме было слышно. С тех пор он побаивается насекомых. Потому что он следует за взрослым страхом.
На детской площадке стоят две мамы и в голос обсуждают стоящих рядом филиппинских нянь. Страшные они, мелкие, считают эти мамы. Рядом с ними играют их дочери, они всё слышат. Так мы передаем ребенку собственное предубеждение против того, кто не похож на нас.
Моя подруга говорит, что не дает ребенку шпинат, потому что он противный. И выгребает при нем шпинат на край тарелки. Ребенок шпинат ни разу не пробовал. Но он показывает и говорит: «Фу!»
Современные специалисты по детской психологии очень любят говорить об условном родительском НЛП, когда ребенку твердят, например, что он тупица и глупый и ребенок в итоге перестает стараться, потому что родители ему внушили мысль о том, что он вот такой. Я не возьмусь судить, насколько это состоятельно, но в том, что мы в рамках воспитательного процесса передаем детям не только нужные вещи, но и страхи, нелюбовь, предубеждение (со всеми вытекающими из этого многочисленными фобиями, презрением к чужакам, ненавистью к богатым, презрением к бедным), это точно. Остаются четкие границы и минимум маневра, потому что взрослые решили всё за тебя.
Путешествия тоже жизнь
Кстати, о границах. В географическом смысле. Многие считают, что путешествия малышам вредны: акклиматизация, смена воды и прочее могут негативно сказаться на их состоянии. Как водится, особо привержены подобной точке зрения российские педиатры, которые напускают на себя загадочный вид и произносят полушепотом: «Флора!» Французские врачи проявляют себя более легкомысленными и утверждают, что начиная с месяца малыша вы больше не привязаны к определенным флорам и фаунам. Так как у нас не было выхода, мы выбрали французский путь: в месяц младенец уже смотрел в иллюминатор самолета, следовавшего в Россию. К. лежал в предоставленной ему самолетной люльке, смотрел в потолок, и, кажется, ему было абсолютно наплевать на смену условий и перегрузки. На взлете он быстренько справил большую нужду, избавившись от балласта, и после этого радовал окружающих своим спокойствием. Следующие его перелеты прошли так же гладко.
Если вы не боитесь совмещения младенцев и самолетов, то вот простые вопросы-ответы.
С какого возраста можно летать? – Врачи категорически не советуют летать в первую неделю жизни (и сложно поспорить).
Нужны ли ребенку билет и место? – До двух лет в большинстве авиакомпаний один ребенок имеет право на билет по смешной цене и летит без места. Если у вас есть лишние деньги и вы хотите гарантированное свободное место рядом, можно его, конечно, выкупить. А так – ручки и люлька. С двух лет ребенок получает свое законное полноценное место, пристегните ремни.
Имеет ли ребенок с «детским билетом» право на багаж? – Надо уточнять в конкретной авиакомпании, но стандартно, да, вес до 10 кг.
Как везти ребенка? – Многие авиакомпании предоставляют возможность бронирования детской люльки. Крепится она на стену первого ряда экономического класса. Есть самолеты, в которых крепление люльки не предусмотрено.
Как везти коляску? – Просто. С ребенком до двух лет вы, как правило, имеете право на бесплатную перевозку коляски сверх установленной весовой нормы багажа. По крайней мере, такое правило действует у основных перевозчиков.
Предоставляется ли детям питание на борту? – У крупных компаний предоставляется. В любом случае лучше уточнить у перевозчика.
Как ребенок переживает взлет и посадку? – Чтобы не закладывало уши, нужно поить. Если грудной ребенок, тут, как правило, вообще вопросов нет. Иногда еще спасает пустышка.
Где ждать коляску, сданную у трапа? – К сожалению, это лотерея. Ее могут подать и к трапу, и на багажную ленту. Лучше всего на выходе попросить стюардессу уточнить этот вопрос.
Мне выдали на багажной ленте сломанную коляску, что делать? – Идите писать претензию. Причем желательно и в службу претензий аэропорта, и в представительство авиакомпании, если таковое в аэропорту имеется. Дальше вопрос решается либо согласно ст. 22 Варшавской конвенции из расчета двадцать долларов, умноженные на вес коляски (вот почему важно взвешивать коляску, иначе на бирке может оказаться вес ниже действительного), либо переговорами с авиакомпанией.
Путешествовать с младенцем вообще просто и приятно. Он пока еще не убегает, не задает миллион вопросов, не швыряет в соседей по самолету куски еды и не пытается вылезти в окно машины. Иногда он кричит, но это дело поправимое – всегда можно найти что-то, что отвлечет грудничка.
На машине К. путешествовал с лицом «Я идеальный ребенок», усаживаясь в автокресло и распевая песни. Первая его длительная поездка состоялась, кажется, в две недели, когда из Ниццы он вместе с нами отправился в Марсель. Устал и сдался К. на обратном пути, проехав почти пятьсот километров. Он расплакался, сигнализировал о грязном подгузнике, потом успокоился, поныл минут десять и погрузился в глубокий сон. С тех пор автокресло стало его местом силы, в котором К. успокаивался даже в периоды сильнейших колик. Он ездил с нами по России, Франции и Италии, рассматривая мир из окна, уверенно ночевал в гостиницах, пил водичку, утром ползком обследовал неизвестное пространство, а единственный вопрос, который занимал меня, касался того, сколько из увиденного К. запомнит. И услышу ли я когда-нибудь вопрос: «А помнишь, мама, в Милане, когда я был совсем маленьким…»
