Вспомним и знаменитую мать-тигрицу Эми Чуа, вложившую все силы и упорство в то, чтобы ее дочь стала выдающейся скрипачкой. И что в итоге? Та предпочла теннис. «Я начала приспосабливаться. Я ознакомилась с правилами и процедурами USTA и национальной системой рейтингов. Я также присматривалась к тренерам и начала обзванивать округу на предмет поиска хорошей теннисной школы в регионе. Однажды Лулу подслушала. “Что ты делаешь?” – требовательно спросила она. Когда я объяснила, что всего лишь провела небольшое исследование, она неожиданно взбесилась. “Нет, мама, нет! – сказала она свирепо. – Не надо портить мне теннис, как ты испортила мне скрипку”».
«Может быть, мы никогда не обретем вновь спокойствия былых времен, но мы должны сделать все для того, чтобы облегчить ребенку восприятие окружающего мира. Для этого необходимо убрать половину всех “развивающих” игрушек из кроватки и манежа. Пара погремушек, мягкая кукла, мячик – этого вполне достаточно для того, чтобы малыш спокойно играл. Для умственного и эмоционального развития младенца намного важнее, чтобы у него была возможность дрыгать ножками, протягивать ручки и вертеться, куда полезнее взять его на руки и поговорить с ним», – пишет Эда ле Шан в книге «Прежде чем ребенок сведет вас с ума».
«Мы покакали!»
Родительство как стиль жизни затрагивает и нашу речь. Во многих материнских сообществах в нормах и правилах поведения отдельно обсуждаются слова, при помощи которых мы говорим о детях. Список нежелательной лексики прост и очевиден: «кушать сисю», «сися», «мы покакали/мы пописали (пописяли)», «кесарята», ну и дальше в бесконечность. В свое время в журнале «Большой город» был даже об этом специальный материал, а следом за ним и дискуссия. Комментировал статью Максим Кронгауз: «Ничего противного в так называемом мамском языке нет. Он отвратителен только снобам и высокомерным интеллигентам. Бедные мамочки, испытывая тяжелейший стресс, невольно выплескивают всю свою накопившуюся сентиментальность в колоритные суффиксы и префиксы русского языка. Женщин, молодых мамусь, надо понять, простить и восхититься их креативной силой. Я лично с большим уважением отношусь к “беременюшечкам”, “пихулечкам”, к “сисечникам-годовасикам”, а от “покакушей” невольная слеза набухает у меня в левом глазу». Кто-то решил, что Кронгауз глумится, кто-то сразу записал его в защитники молодых матерей, а сам Кронгауз в итоге написал отдельный текст.
По моим ощущениям, у проблемы восприятия так называемого материнского языка есть несколько срезов. Первый – в использовании ряда раздражающих слов, второй – в уменьшительно-ласкательных формулировках, а третий – в том, что к месту и не к месту возникает пресловутое множественное число. И еще многие мамы считают неуместным обращение к детям, особенно маленьким, словами «чувак», «бармалей», «жаба» и т. д.
Наблюдая за собой и многочисленными молодыми мамами из числа подруг, я могу сказать, что никто никогда не использует «годовасики», «сиси» или уж тем более «тити», «сына», «доча», «деть» (ох, вот это слово меня лично очень сильно коробит). Объяснение я нахожу простое: есть социальные кластеры, в каждом своя лексика. Если ты никогда не слышал слово «деть», вряд ли ты его изобретешь.
Едем дальше. Уменьшительно-ласкательное. Если честно, для меня в быту использовать подобные обращения – это нормально. Что-то вроде маркера близости, дома (в статье Кронгауза примерно о том же говорится в связи с употреблением слова «чаёк»). Я с легкостью зову К. Котиком, Кокосиком, Котичкой. Мужа я могу назвать Алешенькой, а маму – мамочкой или мамулей. И к дедушке я неизменно обращалась «дедуля». Это не переносится на внешнее, то есть я не зову любимых подруг «Линочек» или «Яночка», не называю всех собак собачками, да и свою собаку чаще зову полным именем, а не уменьшительно-ласкательным прозвищем.
Если же вернуться в среду пребывания с ребенком, то, буду честной, я часто говорю «паровозик», «машинка» или, например, «ослик». Если попытаться найти этому объяснение, то оно мне видится в восприятии этих вещей как маленьких и забавных. Как-то странно называть смешную резиновую игрушку «осел». Никому не придет в голову назвать машинкой какой-нибудь гигантский внедорожник, а вот что-то вроде «Смарта» регулярно называют «маленькой машинкой». И хотя я часто говорю «машинка», ребенок и вовсе предпочитает называть свои игрушечные машины «машиночками» (никто у нас такое слово точно не использует). Зато на улице все настоящие машины обозначаются «О-о-о, маши-и-ина!» или «Огромная маши-и-ина!». В общем, то, как мы говорим, не выпадает за пределы нашего обыденного общения. Мама мужа зовет детей с уменьшительно-ласкательными суффиксами, муж зовет меня котиком и малышом, словом, все идет так, как и шло. Без ажитации.
Что касается сюсюканья, то я не могу сказать, что видела вокруг яркие примеры. Разве что в первый год совместной жизни почти все матери подвержены всплескам гормонального умиления, когда вокруг сплошные «ручки, ножки, ушки, глазки», словом, полный восторг. Тут играет роль общий уровень сентиментального, помноженный на отвешенный уровень гормонов. И потом все благополучно проходит.
«Мы». У этой особенности тоже есть много защитников, которые отсылают к фактическому симбиозу, в котором пребывают мать и ребенок в первый год жизни. Некоторые продлевают этот период до трех лет в силу особенностей проживания, воспитания, психологии матери и ребенка. «Мы» – действительно нормально. Вот спросите меня, что я сегодня делала. Я отвечу, что мы клеили наклейки, рисовали, ходили в магазин. Ну что уж там, мы всё делаем вместе. И для меня было бы странно отвечать «я», когда по факту нас было двое. Но конечно, если кому-то придет в голову задать вопрос о том, был ли у нас стул, я отвечу за себя и за К. отдельно.
Хотя сейчас я достаточно толерантна и понимаю, что для матери, скажем, полугодовалого ребенка с «запорами» (в кавычках, так как запоры как таковые у детей бывают редко, а вот ленивая кишка – достаточно часто) это в известной степени нормально. Потому что, когда ты дня три-четыре добиваешься того, чтобы ребенок наконец прокакался, носишь его в правильных позах, массируешь живот, даешь воду и совершаешь еще кучу странных телодвижений (и нервничаешь, конечно), в итоге то, что ребенок сделал дело, превращается в общую победу. Правда, сама я даже в таких ситуациях предпочитала слегка дистанцироваться.
И вот обратная сторона луны. Я уже не один раз наткнулась на то, что многие мамы не понимают тех, кто обращается к своим детям, например, со словом «чувак». Это моя история. Я запросто говорю что-то вроде: «Так, друг, давай договоримся». Или, например: «Ты молодец, чувак». И это вытекает из логики, которой я в целом следую, когда общаюсь с К. В первый год жизни ты мало задумываешься о том, как общаться, там опция не столько в болтовне, сколько в объятиях и ручках. Но вот чуть позже – и у ребенка уже убеждения, стремления, желания, причем не только физиологические, но обдуманные сто раз, передуманные. И у него уже речь. Он уже не только твой ребенок, за которым ты должна уследить (вспомним макаронину в носу), он активный член семьи, участник тусовки. Ну и что, что маленький. И было бы странно общаться с ним как-то иначе. В этом есть некая путаница, что-то вроде нарушения координат «взрослый – ребенок» и «мы – друзья», но на самом деле все на практике очень просто. Да, существует система отношений, в которой ребенок, в том числе в силу возраста, признает твое право на решения, но она не отменяет того, что вы уважаете друг друга, что вы друзья, я за тебя, а ты за меня.
