Его имя появлялось на странице три раза: 6 марта, 13 марта и 20 марта. Три раза, с промежутками по семь дней. Эмили перелистнула страницу. Там тоже было имя Джейсона: 27 марта, 3 апреля, 10 апреля. Он регистрировался утром и уходил вечером. Эмили стала лихорадочно листать страницы. Имя Джейсона всплывало несколько раз. Он зарегистрировался здесь 24 апреля, в день рождения Эмили. Восемь лет назад. Эмили быстро посчитала – ей тогда было 9 лет. Это было в субботу. В тот год родители повели Эмили и ее подруг команде по плаванию на праздничный ужин в «Весь этот джаз», ее любимый ресторан в «Кинг Джеймсе». Она училась в третьем классе. Эли в тот год только переехала в Роузвуд из Коннектикута и пошла в начальную школу.
Эмили схватила с пола еще один гроссбух. Здесь имя Джейсона значилось летом, между третьим и четвертым классом Эмили, зимой ее четвертого класса, осенью пятого и летом между пятым и шестым. Оказывается, он проводил здесь все выходные после начала учебного года, когда Эмили, Эли другие девочки пошли в шестой класс. Через несколько дней после этого в школе торжественно объявили начало игры «Капсула времени». Эмили пролистнула несколько страниц, нашла выходные, когда она и ее будущие подруги пробрались на задний двор Эли, чтобы украсть флажок. В этот день имени Джейсона в списке не было.
Она снова начала листать книгу, нашла выходные, когда Эли неожиданно подошла к ним на школьном благотворительном мероприятии и произвела в свои новые лучшие подруги. Джейсона опять не было. Эмили долистала книгу до конца, но имя Джейсона больше не встречалось. Значит, в последний раз он был здесь в выходные после начала школьного года.
Эмили опустила книгу на колени, голова у нее шла кругом. Как имя Джейсона могло отказаться в этой книге, в этом темном пыльном кабинете? Она вспомнила, как много лет назад Эли сказала: «Давно нужно отправить его в психушку, там ему самое место». Неужели она говорила это всерьез? Значит, Джейсон был приходящим пациентом психиатрической клиники? Возможно, именно это имела в виду Дженна, когда говорила, что у Эли были проблемы с братом – может быть, Эли рассказала ей о душевной болезни Джейсона, причем настолько серьезной, что ему приходилось лечиться в специализированной клинике. Возможно, вот из-за чего вчера вечером ругались Джемма и Джейсон – он хотел убедиться, что она будет держать язык за зубами!
Потом Эмили вспомнила, как перекосилось от бешенства лицо Джейсона, когда ему показалось, будто она стукнула его машину. Тогда он готов был наброситься на нее, его просто трясло от ярости. На что он способен? Что он скрывает?
В коридоре раздались шаги. Эмили приросла к месту. Она услышала чье-то дыхание. Темный силуэт вырос в дверном проеме. Эмили задрожала.
– П-привет? – заикаясь, пролепетала она.
Айзек вышел на свет. Он был одет в белую форму официанта и черные туфли – очевидно, как только мистер Колберт узнал, что свидание отменилось, он тут же приставил сына к делу. Эмили попятилась, ее сердце пустилось в галоп.
– Мне показалось, что ты поднялась сюда, – сказал Айзек.
Эмили снова посмотрела на книги регистрации – она была настолько потрясена, что не сразу смогла переключиться с Джейсона на Айзека. Потом она опустила голову, не в силах встретиться взглядом с Айзеком. Все, что они наговорили друг другу прошлым вечером, вновь ожило и зазвучало в ее ушах.
– Прости, но тебе нельзя здесь находиться, – сказал Айзек. – Мой отец сказал, что этот этаж только для персонала.
– Я уже ухожу, – пролепетала Эмили и пошла к двери.
– Подожди! – Айзек присел на подлокотник пыльного кожаного дивана. Медленно потянулись секунды. Наконец он вздохнул. – Ты вчера рассказала мне про фотографию… ту, на которой у тебя отрезано лицо. Так вот, я нашел ее. В ящике для всякого хлама на кухне. И я… я показал ее матери и попросил объяснений. Она психанула и сказала все, что думает.
Эмили разинула рот – она просто не верила своим ушам. Айзек спрыгнул с подлокотника, опустился на колени перед Эмили.
– Мне так жаль, – прошептал он. – Я такой придурок, и теперь, наверное, потерял тебя. Ты сможешь когда-нибудь меня простить?
Эмили крепко прикусила изнутри щеку. Она знала, что должна быть счастлива – или по крайней мере удовлетворена – но почему-то почувствовала себя еще хуже. Как просто было бы сказать Айзеку, что все чудесно! Что у них все прекрасно и замечательно. Но то, как он повел себя вчера, оставило глубокую рану. Он ни на секунду не поверил ей. Он сразу сделал выводы и решил, что она лжет.
Эмили отстранилась от Айзека, наклонилась и подняла с пола книгу учета. Обложка была густо покрыта пылью и копотью.
– Возможно, когда-нибудь я тебя прощу, – тихо сказала Эмили. – Но не сегодня.
– Ч-что? – воскликнул Айзек.
Глотая слезы, Эмили сунула книгу под мышку. Она страдала от того, что причиняла боль Айзеку, но в глубине души знала, что поступает правильно.
– Мне нужно идти, – сказала она.
Эмили вихрем промчалась вниз по лестнице. На лестничной площадке она услышала знакомый смех. Эмили с шумом втянула в себя воздух, нервно огляделась по сторонам. Толпа рассыпалась, смех пропал. Единственный человек, которого Эмили узнала среди гостей, была Майя. Она стояла у стены, держа в руках бокал мартини, и смотрела в упор на Эмили. Легкая улыбка играла на ее пухлых блестящих губах.
27. Разгадка дежавю
Ханна поскользнулась на мраморном полу и резко остановилась. Это был не отель, а настоящий лабиринт! Ханна заблудилась, каким-то образом умудрилась вернуться обратно и опять очутилась перед огромным гобеленом с Наполеоном. Она посмотрела по сторонам в поисках Майка. В такой толпе просто невозможно было никого отыскать!
Она проходила мимо тронного зала, когда услышала знакомый голос. Заглянув внутрь, Ханна увидела Ноэля Кана, который сидел на огромном бархатном троне и ржал, как полоумный. На голове у него красовалась корона – перевернутое ведерко из-под шампанского.
Ханна застонала. Просто уму непостижимо, какие номера Ноэль мог безнаказанно откалывать на городских праздниках – еще бы, ведь его родители были главными городскими спонсорами!
Ханна подошла к нему и похлопала по руке. Ноэль обернулся и просиял.
– Ханна!
От него разило так, будто он выхлестал ящик текилы.
– Где Майк?
Ноэль забросил ноги на ручку кресла. Его штанины слегка задрались, обнажив носки в сине-красные ромбики.
– Понятия не имею. Но я должен тебя поцеловать.
Хм?
– С какой стати?
– С такой, – заплетающимся языком ответил Ноэль. – Ты помогла мне выиграть пять сотен баксов.
Ханна отступила на шаг.
– Что?
Ноэль поднес к губам свой коктейль, судя по красноватому цвету, это было нечто вроде «Ред Булла» с водкой. Выпивка полилась у него по подбородку, закапала на бархатное кресло. Стайка девушек из квакерской школы, сидевших на кушетке, обитой узорной шелковой тканью, восторженно захихикала, пихая друг друга локтями. Как, ради всего святого, им мог нравится Ноэль? Будь это настоящий Версаль, Ноэль был бы не Людовиком XIV! Все, что ему светило – это французский вариант деревенского дурачка.
