А может быть, оттого, что он был отцом Лейк.
— А Лейк сейчас… — начала было Эли.
— Она скоро будет, — сказал Митч. — Понятия не имею, чем она занимается. Мне вообще-то и знать это неохота, но, подозреваю, что от хорошей компании она не откажется. — Митч замолчал на долю секунды. — Смотри только, чтобы она тебя не подстрелила.
Что касается Лейк, это был хороший совет. Может быть, она и мне ружье даст. В этот раз я была не прочь пострелять.
— Можно, я зайду? — спросила я, махнув рукой в сторону входной двери «Странника».
— Если только твоя мама не будет возражать, что ты уйдешь до того, как вы все четверо устроитесь.
— Все нормально, — сказала Эли. Сейчас она была не прочь от меня избавиться.
— Тогда давай! — Митч кивнул на дверь. — Заходи.
Я зашла.
Ресторан был почти пустой. Два человека сидели в угловой кабинке да какая-то белобрысая тетка лет тридцати пяти-сорока стояла за стойкой бара и вытирала прилавок. Когда я вошла, она наклонилась вперед, опершись на локти, и на лице у нее появилось выражение, по которому я поняла, что она была, наверное, из той породы барменов, которым посетители изливают души.
Я на это не купилась.
Барменша заметила, что я смотрю на нее, и я отвернулась потупившись и опустив плечи. Реакция была совершенно рефлексивная и к тому же совершенно мне незнакомая. И это заставило меня задуматься: когда это я стала девочкой-паинькой из Стаи, которая отводит взгляд и не нарывается на неприятности, и вдобавок к этому, когда это я начала подчиняться людям? Я же всегда украдкой желала, чтобы чужие не пялились на меня повсюду с любопытством и скрытой симпатией.
Пора было отсюда убираться.
Задняя дверь «Странника» находилась всего лишь футах в двадцати от входа, но я обнаружила, что быстро дойти до нее я не смогу. За многие годы я столько всего слышала об этом месте. Я прекрасно знала, какие половицы нужно было приподнять, чтобы извлечь из-под них пачки жевательной резинки и скрытые запасы детских сокровищ. Я знала, что виски за прилавком иногда бывает разбавлен, потому что кое-кто изредка отливал себе втихаря стаканчик-другой, а потом доливал бутылку водой. И еще я знала, что бильярдный стол слегка покосился на правую сторону — знание это помогало, если вы собирались как следует отделать клиента.
К тому времени, когда я добралась до задней двери, у меня было такое чувство, будто я находилась внутри целую вечность. Желание выбраться отсюда, смыться куда-нибудь подальше и снова стать самой собой было непреодолимым. Едва я вышла на улицу, порыв холодного ветра ударил мне прямо в лицо, охлаждая мои синяки. Я огляделась. Недалеко стоял деревянный забор. На нем сидела девчонка с длинными ногами, длинными волосами и двуствольным дробовиком. Ноги у девчонки были загорелые, волосы — цвета пшеницы, а дробовик был нацелен прямо в мою левую коленную чашечку.
Пустое лицо Соры. Ребра трещат. И западают внутрь.
Я затрясла головой, прогоняя это воспоминание. Лейк — это не Сора. А Сора — не Бешеный. Никто в меня здесь не выстрелит.
— Что, так страшно, что боишься подойти ко мне поближе? — крикнула я, выдавливая из груди сгусток беспокойства. — Только не говори мне, что ты раскисла, Лейк.
Девчонка фыркнула, обнажив зубы в злой улыбке, потом соскочила с забора, бросила дробовик на землю и побежала ко мне. Я тоже рванула к ней, но не сделала и трех шагов, как она врезалась в меня и свалила на землю.
— Эй, у меня ребра сломаны! — взвизгнула я.
— Ах ты, плакса желтопузая, — ответила Лейк. — Масенькая Бриночка опять упала и головкой бумкнулась?
— В тот раз я с дерева не падала, это ты меня столкнула, — возразила я.
— Ябеда, — приветливо усмехнулась Лейк.
— Дура! — засмеялась я и бросилась к ней и крепко-крепко обняла.
Если не считать Кети, Лейк была единственной самкой, родившейся на территории Каллума за последнюю сотню лет. А может быть, и больше, в зависимости от того, сколько лет было Соре. Лейк с отцом не часто приходили на наш участок леса, и не знаю, по какой причине, но Каллум никогда не заставлял их этого делать. Поэтому, когда я росла, между мной и Лейк установились отношения, которые, как я подозреваю, были очень похожими на те, которые случаются у людей, отдыхающих в летнем лагере. Когда мы были вместе, разделить нас было невозможно. С восхода солнца и до заката если вы находили одну из нас, то находили и другую. Девон был моим лучшим другом, но когда в городе была Лейк, наш дуэт легко превращался в трио: человек, чистокровка и обр-самка. Все натуральные фрики.
Лейк, еще не вполне осознающая свою силу, слишком крепко обняла меня в ответ, но, несмотря на это объятие, мои ребра лишь слегка заныли, и я восприняла это как хорошее предзнаменование. Может быть, Эли не так уж и ошиблась, привезя меня сюда. Может быть, мне просто нужно время, чтобы перегруппироваться.
И разработать план.
Еще одна долгая пауза, и я оттолкнула Лейк от себя. И хотя я раньше никогда по собственному желанию объятий не размыкала, она немедленно отпустила меня. Мы сели, и я внимательно осмотрела Лейк, по привычке сравнивая с собой. На мне были джинсы, свитер и ботинки. Лейк была босая, и единственной причиной, по которой на ней были надеты майка-алкоголичка и мальчишечьи шорты, было то, что стрикинг
[30] она переросла уже лет в семь.
Правда, случилось такое это еще один раз, летом, когда нам было лет по двенадцать, но это к делу не относится.
— Тебе не холодно? — спросила я ее.
Лейк ухмыльнулась:
— Нет.
Едва закончилась самая холодная за многие годы весна, а Лейк уже загорела, румянец на щеках, волосы местами выгорели. Я не могла даже вообразить, что кто-нибудь посмеет ударить ее, какой бы ни была причина.
Как будто почувствовав, в каком направлении движутся мои мысли, Лейк решила меня отвлечь:
— На сколько поспоришь, что я у того парня пулей пробью банку с колой?
Она махнула рукой в сторону «Странника», и я заметила новую группу людей, занявших одну из кабинок. С этого расстояния я едва могла рассмотреть их сквозь запыленное стекло, но ни на секунду не засомневалась, что Лейк видела их гораздо четче.
— Ничего не выйдет, — сказала я Лейк. Я научилась не спорить с ней — вообще-то было не из-за чего — с тех пор, когда нам обеим было лет но восемь.
Кроме одного раза, тогда, летом, когда нам было двенадцать. Но это, опять-таки, совершенно к делу не относится.
— И кроме того, Матильда твоя у забора лежит.
Я на самом деле никогда не встречалась с любимым дробовиком Лейк, но слышала о нем так много всевозможных историй, что вполне могла выстроить свое предположение на знании реального положения дел.
