Она покачала головой и извинилась, потому что обр, которого я почувствовала раньше, подошел к бару.
— Я думала, ты хотела выяснить о Бешеном, — понижая голос до шепота, сказала Лейк.
— Хотела, — прошептала я в ответ, — но эта Кили не очень разговорчива, и сейчас самая лучшая наводка на Бешеного — это Чейз.
Я не знала, где находится Бешеный или чем он занимается, но я точно знала, что часть его была в голове у Чейза.
Паленый волос и мужской одеколон.
Изгоняя из памяти воспоминания об этом запахе, я рассказала Лейк про тот день, когда Каллум первый раз взял меня на встречу с Чейзом. О том, как на несколько мгновений притязания Бешеного на свою добычу пересилили осторожность Каллума. О том, как я видела Чейза в своем сне и следовала за ним в его снах, и этого было достаточно, чтобы понять — Бешеный продолжал играть в свои игры.
— Так, давай-ка разберемся, — сказала Лейк, когда я закончила. Она откинулась на спинку стула, принимая позу, которую я никогда не могла повторить. — Ты, альфа Стаи Стоун Ривер и Бешеный боретесь за господство в голове у твоего мальчика-красавчика.
В этом предложении было очень много неправильного. Тот небрежный тон, с которым Лейк говорила о Бешеном. Сами слова — Стоун Ривер, Стая, альфа, — которые снова вызвали образ Каллума в моем сознании и заставили задуматься о том, как долго при мысли о нем у меня будет возникать чувство, будто я давлю на незарубцевавшуюся рану, просто чтобы проверить, болит она или нет. И еще один момент — Лейк назвала Чейза моим мальчиком-красавчиком, когда на самом деле он был просто мальчик. Мальчишка. Мой мальчишка.
Мой!
Приняв мою реакцию за обиду, Лейк быстро добавила к первому предложению еще одно, очень невразумительное:
— Если выбирать между Каллумом, Бешеным и печально известной Бронвин Клэр, я ставлю деньги на тебя.
Да, конечно! Отупляющая боль в моих ребрах ставила судьбу этой ставки под сомнение.
— Серьезно, Брин! — усмехнулась Лейк. — Хоть ты и человек, но я тебя знаю. Ты дерешься здорово.
Этот вотум доверия заставил меня улыбнуться, но от этого движения сразу же заныло лицо, напомнив мне снова о том, что непобедимой я не была.
И не была такой твердой, что меня невозможно было сломить.
— Мне нужно идти, — сказала я. — Посмотрю, как там дела у Эли с обустройством.
Лейк прищурилась, пытаясь уловить в моих словах скрытый смысл. Я встретилась с ней взглядом и долго смотрела не отрываясь, пока она не отвела глаза. Осознавая то, что я сделала — и как это будет выглядеть в ее волчьих глазах, — я протянула подружке оливковую ветвь:
— Я не сдаюсь, Лейк. Я просто перегруппировываюсь.
Мне нужно было подумать. Мне нужен был план, и, что касается меня, разведка уже началась.
Глава
ВОСЕМНАДЦАТАЯ
— Эли?
Я была не совсем уверена, что нахожусь в нужном месте, поэтому решила подать голос, как только открыла входную дверь. Слово эхом отразилось от стен. И хотя все в этой лачуге — три жмущиеся друг к другу комнатки, объединенная с гостиной кухня, размером значительно больше, чем я привыкла, — вопило о том, что это не дом, и именно осознание этого расстраивало меня больше всего.
Одно дело — перегруппировка. И разведка — тоже здорово. И «Странник» был неплохим местом для ее проведения. Но все это не имело никакого отношения к дому.
Воспоминания об Арк Вэлли заставили меня успокоиться, и на меня нахлынуло чувство Стаи. Сначала появился Чейз. Я увидела его бегущим, точно так же, как бежали раньше Лейк и я. Я чувствовала, что у меня возникает желание бежать и вместе с ним, поглощая меня без остатка.
Потом я почувствовала близнецов — через комнату. Девон, Каллум, все остальные члены Стаи были слишком далеко, чтобы я могла их почувствовать, кроме, разве что, Лейк и ее отца.
— Эли? — крикнула я снова, на этот раз не слишком повышая голос, потому что моя связь с близнецами гудела в унисон с тихим звучанием их сна. Эли не ответила, и я нашла всех троих спящими на громадной кровати, прямо на стеганом одеяле. Одеяло было не наше. Алекс лежал на животе, его крошечные человеческие руки вцепились в мех Кейтлин, а Эли обнимала их обоих.
В тот момент, когда я вошла в комнату, Кети заерзала. Моргнула. Раз, другой, третий… Затем заворочалась. Глядя на Эли, спавшую мертвым сном, я тихо подошла к кровати и взяла Кети на руки. Она зарылась в меня, как будто надеялась вырыть у меня в боку ямку размером со щенка.
— А ну-ка, тише, девчонка, — прошептала я.
Кети втянула носом воздух, и я поняла, что она ловит носом мое дыхание. Мне стало интересно, пахну ли я домом и может ли она почуять слабый запах крови, идущий от моих ран.
Кети заскулила и лизнула меня.
— Ш-ш-ш. — Я улыбнулась ей, удобнее укладывая ее щенячье воплощение у себя в руках. — Мама и Алекс спят.
Кети затихла, и я снова перевела глаза на Эли. Она всю ночь провела за рулем, чтобы привезти нас сюда. Я думаю, она долго почти совсем не спала и до этого, когда я то приходила в сознание, то снова теряла его.
— Мама устала, — сказала я Кети, и желудок у меня скрутило. — У мамы был тяжелый день.
И неделя.
И месяц.
И я, будучи такой, какой была, не сделала их легче для нее.
Кети, которой надоели мои откровения, зевнула, и ее щенячья пасть растянулась так широко, что будь она в человеческом облике, то, скорее всего, вывернула бы себе челюсть.
— Ты что, детка, из-за меня проснулась? — спросила я Кети.
Она снова залезла мордой мне под мышку, и мне все стало ясно. Я осторожно легла на край кровати. Подложила под голову подушку и позволила Кети растянуться у меня на животе. Она сунула нос прямо мне под подбородок, обдав меня свежим щенячьим дыханием, и заснула. Я, свернувшись калачиком, повернулась лицом к Эли, стараясь не раздавить Алекса, и пожелала им всем приятного сна.
А нам всем — чтобы все было в порядке.
Я погрузилась в сон. Поляна. Лес. Пахнет ранней осенью, но Чейза нигде нет. Я встала на колени на землю и сразу же перестала осознавать, что это был сон. И что отсутствие Чейза, скорее всего, означало, что он не спал. Я сунула два пальца в прелую листву и поднесла их к носу.
Я не чувствовала его. Я вообще ничего не ощущала. Беспокойство начало медленно заползать в меня. Я ничего не чуяла. Это было хуже, чем если бы вам завязали глаза, хуже, чем раскрыть рот для крика, зная, что звук не выйдет у вас из глотки.
Я не могла чувствовать запах.
Я притянула колени к груди, не в состоянии подняться и сесть на корточки, не в состоянии даже сжать кулаки.
И мир вокруг меня тоже сложился, как будто кто-то делал оригами. Как будто я была пробным листом бумаги и кто-то взял и, скомкав, выбросил меня прочь.
