Я лежала на спине, уставившись в потолок, и размышляла, имеется ли в Законах Стаи запрет на привлечение к ответственности дважды за одно и то же преступление. Договор я уже нарушила. Что еще обры могут со мной сделать?
— Дышим глубоко, — бормотала я, страстно желая, чтобы сердце прекратило молотить изнутри в мою грудную клетку. — С тобой все будет в порядке.
Что они сделают с Чейзом, если поймают нас? И что сделают со мной?
В какой-то момент я подумала, не бросить ли мне эту затею, но вдруг, словно неоновый знак, у меня в сознании вспыхнул образ маленькой девочки с косичками. Мэдисон!
Теперь это касалось не только меня и не только Чейза, который никак не мог забыть, как Бешеный крался за ним по пятам в ночи.
Нападения нужно прекратить. И альфы должны этим заняться. Как только я услышу эти слова из их уст, вечный рев в моей голове — Убей Бешеного, спаси их, дерись, защищай! — исчезнет, и я снова смогу стать обычной девочкой и больше не обращать внимание на иерархический принцип организации поведения и взаимодействия между членами стаи.
Может быть, я снова стану Брин.
— Я успокаиваюсь. Я глубоко дышу. Я готова.
Мое тело бунтовало против этих приказов, но я не обращала на это внимания. Я закрыла глаза и позволила себе быть втянутой в мысли Чейза.
Темные волосы. Голубые глаза. Кривая ухмылка.
Чейз!
В углу рта у него был небольшой, но заметный шрам. Ему очень нравились запиравшиеся изнутри комнаты, и он ненавидел сидеть в клетке. Он двигался, как расплавленная лава. Он думал, что любит меня, хотя я на пальцах одной руки могла пересчитать, сколько раз мы с ним встречались.
Чейз!
Мое тело расслабилось. Биение сердца замедлилось так, что я могла только воображать, что слышу этот тихий, успокаивающий шелест крови в моих венах. Запах Чейза окутал меня, и я, медленно вдыхая и выдыхая его, ощущая его присутствие, позволила его душе ухватиться за край души моей и потянуть, и я отдалась этому движению. И, словно песочный замок под приливной волной, я растворилась и медленно поплыла.
— Они хотят тебя видеть.
Как только мое сознание устроилось в сознании Чейза и мы стали Чейз — Волк — Брин, чувства, которые теперь были у нас общими, раскрылись. Сначала, как ему и было положено, пришел запах. И я узнала того, кто говорил с Чейзом, потому что из-под знакомого запаха Стоун Ривер он вонял злостью. Не свежим адреналином, который появляется вместе с приступом ярости, а гниющим разложением обиды.
Маркус.
Если для него сам факт моего удочерения был возмутителен, то желание членов Сената увидеть Чейза, который даже не был рожден обром, наверняка тоже должно было вызвать его недовольство.
Сенат? Нас? Сейчас?
Я была абсолютно уверена, что именно для того, чтобы узнать планы членов Сената, я и пришла сюда, но идти на собрание не входило в мои планы. Мы собирались только подслушивать. Мои мысли смешались с мыслями Чейза, мои вопросы — с его вопросами.
Почему Сенат хочет видеть нас?
Где-то в глубине сознания Чейза заворочался и занервничал его волк — он не хотел идти в комнату, полную чужаков. Волков, которые не были Стаей. Людей, которым он не доверял.
Мы должны идти, подумала я, хотя сама, подобно волку, не хотела этого делать. Чейз кивнул Маркусу, даже не пытаясь скрыть свою неприязнь к человеку, который всегда ненавидел меня. Если бы я находилась в своем собственном теле, то, наверное, смогла бы сделать пару комментариев, чтобы надавить на больные места оборотня. Но вместо этого я позволила мыслям Чейза вести меня. В волчье логово мы должны были идти вместе. В такие времена мы не могли позволить себе разделять наши силы.
Чейз двинулся вперед, и, едва мы приблизились к дому Каллума, его кулаки сжались. Из глубины его сознания я попыталась подготовить его к тому напору мощи, который ударит в наше тело, как только мы переступим порог дома Каллума. Каждый альфа в этой комнате заключал в себе мощь целой Стаи, и это могло на самом деле уничтожить нас. Эти самцы играли в людей, сидя за столом в гостиной Каллума, но воздух между ними был пропитан примитивными инстинктами, отчего Чейз почти задыхался.
Челюсти должны были клацать. Тела должны быть пригвождены к земле. Головы должны были склоняться, и должна проливаться кровь. И только один человек должен был править всеми.
Это сказал волк — тот, что был у Чейза внутри. Это был единственный вывод, который поддерживался пульсирующим, наэлектризованным, смертельным скрытым смыслом, царившим в этой комнате.
— Я так понимаю, это парень?
Чейз отступил на пару шагов. Волку хотелось выйти наружу. Нам нужно было выбираться оттуда.
Нет, сказала я тихо, отыскав свой голос в мыслях Чейза. Держи голову наклоненной к земле под углом сорок пять градусов, но сам стой прямо. Не уступай и не нарывайся. Стой и не двигайся.
Сейчас рядом с домом Каллума на расстоянии мили не было ни одного волка. Для них энергия, исходившая из этой комнаты, была непереносимой, поэтому Сенат и не имел дела с простыми членами Стаи. Альфы не трогали волков, которые им не принадлежали. Тогда зачем они позвали Чейза?
— Заходи, — спокойно сказал Каллум.
Чейз мог заупрямиться. Он был мой больше, чем Каллума, но я отбросила сентиментальность: Сделай шаг вперед. Пусть голова будет немного наклонена, но в пол не смотри. Смотри на Каллума. Рта не раскрывай. Чтобы ты ни делал, не скалься.
Чем ближе мы подходили к Каллуму, тем явственнее чувствовали других волков, рыскавших рядом с нашими мыслями. Они не напирали, не набрасывались. Но они были там.
— Он не Бешеный.
Какое-то мгновение этот голос звучал так похоже на голос Девона, что я даже засомневалась, не сидит ли где-нибудь рядом чревовещатель. А потом поняла — Шей.
— Он еще не переключился, и это значит, что контроль у него сильнее, чем у остальных юнцов. Впечатляет, Каллум.
Было что-то неуважительное в словах Шея, может быть, тон, которым были сказаны эти слова. Этот тон поведал мне, что Шей помнил, как жил под властью Каллума, и хотел, чтобы все об этом забыли. В своих владениях Шей был царем, а здесь он был молодым, глупым и в подметки не годится Каллуму с его возрастом, опытом и мощью.
Великолепная сдержанность. Изящество. Просто превосходно. Это был Каллум.
Ворчание, рев, недовольство. Это был Шей.
— Чейз.
Это слово, произнесенное Каллумом, заставило нас посмотреть ему в глаза. И я, внутри Чейза, едва не вздрогнула, как от испуга. Если бы это была только Я, а не МЫ, я бы точно вздрогнула.
Я знала эти глаза. Я знала Каллума. А он знал меня.
Брин!
